Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

– Вот когда я выйду замуж… – Анжелика чуть приподнимает уголки губ в загадочной улыбке. – Тогда, наверное, оно станет для меня возможным. Раскаяние, знаете ли, дается гораздо легче, когда живешь в достатке. Ну а пока… – Она обводит рукой гостиную, забитую всякой дорогой всячиной. – Я наслаждаюсь нехитрыми земными радостями. Однако, сэр, час чаепития уже закончился.

Мистер Хэнкок покорно надевает шляпу и плащ. Потом неловко роется в кармане и достает банкноту – своего рода символ нынешнего его общественного статуса.

– Куда мне это положить? – спрашивает он.

– Обратно в карман, сэр.

– Но…

– Я ничего от вас не требовала.

– Да, конечно.

На самом деле мистер Хэнкок и не ожидал, что Анжелика возьмет с него плату: но если теперь он достиг такого положения, что может посетить и развлечь беседой знаменитую на весь город куртизанку, значит он должен и показать, что в состоянии себе это позволить.

– Просто подарок, – говорит он.

– Нет, не надо. – Несколько мгновений они молча стоят друг напротив друга. Глаза Анжелики потуплены, уголки рта опущены. – Я не требую вознаграждения за каждую обычную встречу.

– Позвольте мне… – Он берет ее руку. – Я предлагаю вам самую теплую дружбу.

Анжелика вздыхает:

– Даже самая теплая дружба подразумевает какие-то условия. – Однако, пожимая пальцы мистера Хэнкока, она светлеет лицом и говорит: – Вы можете навестить меня еще как-нибудь. Я буду рада.

В особняке на Портленд-Сквер для гостей приготовлена огромная чаша пряного рождественского пунша, в котором плавают яблоки, и звучит музыка в исполнении скрипки и волынки. Прибыли еще несколько девушек, из заведения миссис Роусон, в том числе мисс Кларк – сущая гномица, ростом в четыре фута, знаменитая своими крошечными ножками, – и прелестная черноокая малайка в шелковом тюрбане.

– О, мы замечательно повеселимся! – Элинора хватает Полли за руку и влечет за собой в просторную залу, где мужчины встречают их шумными приветственными возгласами. – Танцы! Танцы! – кричит Элинора, и они танцуют, пока в комнате не становится жарко, как в печи.

Наконец Полли падает на приоконный диванчик, задыхаясь и смеясь. К ней тотчас же подсаживается молодой джентльмен.

– Вы устали? – спрашивает он.

– Нет, просто жарко очень. – И действительно, лоб у нее мокрый от испарины. Полли достает платочек и начинает промокать лицо; потом вдруг замечает, что сосед наблюдает за ней с каким-то странным интересом. – В чем дело? – резко произносит она, но он мотает головой и быстро опускает взгляд на свои башмаки.

Полли возобновляет свое занятие, не сводя глаз с молодого человека, и мгновение спустя он украдкой косится на платочек, которым она утирается.

Девушка дотрагивается до своей щеки и показывает кончики пальцев:

– Это не краска, видите?

Он пунцовеет и по-прежнему избегает встречаться с ней взглядом.

– Просто женщину с таким цветом кожи не сыщешь нигде в городе.

– Вы не там ищете, – отвечает Полли.

– Мы очень рады, что заполучили вас на нашу вечеринку. – Он берет ее руку. – Ибо никто из нас ни разу прежде не пробовал с негритянкой.

Внезапно Полли ощущает себя подобием взболтанной бутылки шампанского, готовой взорваться. Чтобы сохранить самообладание, она находит глазами Элинору и кивком указывает на нее.

– А почему вы заказали мисс Бьюли?

– Вон ту рыженькую? – Он доверительно наклоняется к ней. – Говорят, рыжим женщинам свойственны самые противоестественные наклонности.

Полли громко смеется, но давление у нее в голове не ослабевает.

– То есть мы редкие экспонаты? Для пополнения вашей коллекции?

Увидев, что она не сердится, джентльмен с облегчением ухмыляется.

– Совершенно верно. Вы безусловно выбиваетесь из общего ряда, а мы желаем испробовать все сорта женщин, какие только есть на свете.

– Да уж, образование у вас будет завидное, – говорит Полли и поднимается на ноги.

Элинора, которую только что поймал в объятия молодой мистер Хаммонд, хозяин вечеринки, замечает подругу и кричит:

– Ты хочешь выйти на свежий воздух? Подожди, дорогая, я с тобой!

– Давайте все выйдем, – предлагает мистер Хаммонд. – Здесь чертовски жарко.

И все шумной толпой высыпают на террасу. Полли шарит глазами по сторонам в поисках Элинориной огненной головы. Ага, вон она! Но подруга стоит, прислонясь к балюстраде, поглощенная разговором с каким-то молодым аристократом, и на нее не смотрит. Полли обдумывает, не прогуляться ли немного для успокоения чувств, и обозревает темный сад с дорожками, обозначенными мерцающими фонарями. В самой середине сада виднеется крохотная круглая хижина с флюгером на крыше и очаровательной шпалерой, густо увитой плющом. Можно ли там немножко посидеть одной? Или место слишком уединенное? Не хотелось бы возбудить в ком-нибудь из джентльменов желание последовать за ней туда.

– Там летний домик, да? – спрашивает Полли у мужчин, стоящих вокруг, и они грохают хохотом.

– Это нужник! – говорят они сквозь смех. – Правда, искусно сделано? Нипочем не догадаешься!

– Да, оригинально, – соглашается Полли.

Молодой человек, первым с ней заговоривший и сейчас вновь оказавшийся рядом, вдруг хватает ее за запястье, заставив вздрогнуть от неожиданности. Настойчиво тиская ее пальцы, он спрашивает:

– Мадам, могу я попросить вас о большом одолжении?

– Думаю, вы сделаете это в любом случае, – отвечает Полли.

– Возвращаясь к нашему разговору… Мы все тут спорим между собой, кто первый уединится с вами. – Он бросает взгляд на мистера Хаммонда, который развлекает Элинору Бьюли какой-то забавной историей, вызывающей у нее безудержный смех. – А поскольку именно я подошел к вам первым…

– Сэр, – улыбается Полли. – Никаких первых-вторых-третьих не предполагается. Никакой очередности. Я не игрушка, чтобы меня передавать из рук в руки. Я редчайшая ценность, счастье обладать которой имели очень и очень немногие. Если вы меня желаете, вам придется заслужить меня. Прошу прощения… – Она указывает на маленький деревенский нужник. – Мне надобно посетить ваш летний домик.

Под пристальными взглядами мужчин Полли шагает по кирпичной дорожке, окаймленной бордюрными живыми изгородями, и огибает круглое строение в поисках двери. Внутри темно, единственный огарок свечи еле теплится, и из трех отверстий в дощатой скамье над земляным полом тянет сквозняком, не пахнущим вообще ничем, кроме свежих опилок и сухой лаванды. Полли, которой многочисленные юбки не позволили бы справить здесь нужду, даже будь у нее такая потребность, присаживается на краешек скамьи и взбивает пальцами волосы, на случай если прическа утратила пышность. «Господи, что́ нам приходится терпеть!» Она воображает, как позже расскажет про это подруге. «Тебе свойственны самые противоестественные наклонности», – передразнит она неприятного субъекта, и они с Элинорой, конечно же, посмеются вместе. Однако легче от этой мысли ей не становится.