Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

Но руки у нее дрожат, и лоб покрыт холодной испариной. Она вспоминает свое плачевное состояние после того, как в газетах появилось сообщение о смерти герцога и во всех лавках закрылся кредит на его имя; горечь во рту и бешеное трепыхание сердца – будто самый страх слепо бился в ее груди, подобно птице в дымоходе. Анжелика вспоминает также – невольно, вопреки всякому своему желанию, – как однажды, будучи еще девочкой, слишком маленькой для своего возраста, она шагала по главной улице родного городка и здания вокруг казались высоченными. Прилавок в мясной лавке, куда она зашла, доходил ей до носа. Запах крови и прогорклого сала.

У вас есть какие-нибудь кости?

Что-что, юная барышня?

Кости, для бульона. Просто кости. Любые сойдут.

Ты дочка Моргана, да? Значит, твой папаша еще не вернулся?

Он сколачивает наше состояние.

Да неужто? А как я сколочу свое, если стану бесплатно раздавать все отходы? Так дела не ведутся.

Мне совсем немного надо.

А что у тебя есть? Ни монетки? Но ведь у тебя наверняка есть что-нибудь, что ты готова дать взамен? У любой девушки всегда есть что-нибудь .

И все плывет у нее перед глазами.

– Успокойся, голубушка, успокойся. – Миссис Фортескью обнимает подругу за плечи и шепчет на ухо, точно перепуганной лошади. – Ну-ка, вдохни поглубже разок-другой.

Анжелика шумно втягивает воздух, протяжно выдыхает, и ей становится чуть полегче. Она идет с низко опущенной головой: на улице полно народа, и не дай бог кто-нибудь из знакомых увидит ее в таком расстройстве. Наконец она овладевает собой.

– Может, вернемся домой? – спрашивает Белла. – До меня отсюда рукой подать.

– Нет, нет. Это досадное недоразумение не должно испортить нам день. – Анжелика пытается беззаботно рассмеяться, и миссис Фортескью притворяется, что не замечает, как натужно звучит смех. – Просто какая-то наглая торговка, вот и все. Пойдем дальше.

– Но может, все-таки…

– Не делай из этого никаких выводов. – Анжелика промокает лоб платочком. – Пожалуйста, Белла, погуляй со мной. Мы с тобой совсем не видимся в последнее время. Отведи меня в свою любимую ювелирную лавку. Хочу какое-нибудь миленькое украшение, чтобы надеть для встречи с мистером Хэнкоком. Бриллианты, пожалуй, – причем единственно для собственного удовольствия. Он-то не отличит настоящих камней от поддельных.

– Не лучше ли взять украшение внаем? – ласково говорит Белла. – Или я одолжу тебе что-нибудь из своих драгоценностей.

– Нет! Я не беру бриллианты внаем! И не заимствую на время. Я ведь не бедная женушка обычного горожанина, которой дозволено раз в сезон посетить маскарад. Ну пойдем, Белла, я хочу купить какую-нибудь прелестную безделицу – Рокингем за нее заплатит.

Однако в каждой лавке, куда они заходят, повторяется одно и то же. Торговец, сокрушенно покачивая головой, проводит пальцем сверху вниз по странице счетной книги и печально сообщает: «Увы, мадам, ничем не могу вам помочь». Имя Рокингема не вызывает доверия ни в одной из лавок на всей протяженности Бонд-стрит.

– Не знаю, что произошло, – беспомощно бормочет Анжелика, оцепенелая от потрясения, когда они снова сидят в ее великолепной карете. – Правда не знаю. Может, кто-то таким образом мстит Джорджи за что-то?

– Или кому-то просто надоело платить по своим счетам, – говорит миссис Фортескью. – Если он вообще когда-нибудь платил.

– Ах нет, такого быть не может. Он же получает содержание. На него-то мы и жили.

– Содержание! Размер которого не больше, чем… сколько? У такого мальчишки? Пять сотен в год, бьюсь об заклад, а у тебя счет на сто фунтов у одного только ювелира. Ну посмотри на вещи трезво, Джелли! У твоего Рокингема недостаточно средств, чтобы хоть с кем-нибудь полностью расплатиться.

– Господи… – Анжелика хватается за голову. – Нет, нет. У него есть деньги. Он обеспечивал меня наидостойнейшим образом – мне решительно нечего опасаться.

Миссис Фортескью стучит в потолок кареты и, высунувшись из окна, велит кучеру:

– Два раза вокруг парка. – Потом плотно закрывает окно и берет Анжелику за руку. – Дорогая моя, все мужчины врут одно и то же.

– Только не Джорджи! Ты меня утешаешь свысока, Белла… нет, не возражай, так и есть. Ты считаешь, у тебя одной хороший покровитель? Я, по крайней мере, любима не меньше, чем ты.

Карие глаза Беллы светятся добротой и сочувствием.

– Хорошо. Да, конечно. У него всего лишь временные денежные затруднения – у какого молодого человека их не бывает? Разумеется, все можно уладить.

– Но как?

– Это его забота, не твоя.

Анжелика утирает глаза платочком.

– И где же теперь твоя хваленая женская независимость? Я что, должна просто вручить ему свою судьбу?

– Мне кажется, это ты сделала в ту минуту, когда поверила Рокингему на слово, что тебе нет необходимости самой печься о своих интересах. Джелли, милая, ну не плачь, пожалуйста. Я совсем не хочу тебя расстраивать. Ведь если ты решила стать его собственностью, едва ли ты несешь ответственность за его расходы. Никто же не винит конный экипаж, если джентльмен не в состоянии платить за него.

Анжелика ахает.

– Карета, – испуганно шепчет она. – Вот эта самая карета, в которой мы сейчас едем! Тише, чтобы кучер не услышал ни слова из нашего разговора, иначе он высадит нас прямо здесь, поскольку, боюсь, платы за свои услуги он не дождется!

– Брось, Джелли, вряд ли дела обстоят настолько уж плохо, – успокаивает подругу миссис Фортескью. – Кроме того, ни один наемный извозчик на полдороге тебя не высадит – они все-таки не лишены известного благоразумия.

– Тсс, Белла! Умоляю, говори тише! – Анжелика в страшном смятении обхватывает себя руками. – А что до благоразумия, так они напрочь о нем забывают, едва лишь у тебя заканчиваются деньги. Ты же сама видела, сколь громогласно отказала мне кондитерша. И так будет повсюду. Я-то знаю, как это бывает… – Она впивается пальцами в свои плечи с такой силой, что костяшки белеют. – Все они откровенно радуются чужой беде. – Миссис Фортескью похлопывает подругу по спине, ласково повторяя «ну-ну, успокойся», но Анжелика продолжает стонать в мучительной тревоге: – Ах, я погибла! Погибла окончательно и бесповоротно! – Ибо теперь она с похолодевшим сердцем осознает весь ужас своего положения: вот она здесь, совсем одна, с долгами Рокингема, а от него ни слуху ни духу, и когда он вернется – неизвестно. – Джорджи не мог такого предвидеть. – Она умоляюще смотрит на Беллу.

Чуть поколебавшись, миссис Фортескью соглашается:

– Конечно не мог, дорогая.

– Ах, если бы я только могла поговорить с ним! Насколько проще все было бы, если бы я точно знала, какие у него планы! Если бы он оставил мне больше денег!