Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

Полли закрывает глаза. Она могла бы просидеть здесь всю ночь. Снаружи по-прежнему доносится шум веселья – мужчины бурно хохочут над чем-то, Элинора заливается истерическим смехом. «Не пора ли мне вернуться? – думает Полли. – Да, пора».

Она выходит и бочком двигается вдоль стенки, собираясь незаметно понаблюдать за происходящим на террасе, дабы настроиться на должный лад, прежде чем снова присоединиться к развеселой компании. Однако в следующую минуту, покосившись вправо, девушка вдруг кое-что замечает.

Дверь в высокой каменной ограде. Маленькая деревянная дверь, ровно такой ширины, чтобы пройти одному человеку – садовнику, например. И она приоткрыта.

А что за ней? Неизвестно.

Полли бросает быстрый взгляд на террасу, но все там хохочут и кричат, напрочь забыв о ней. Элинора выхватила что-то из руки у одного из джентльменов, и когда он порывается забрать отнятое обратно, она резво отпрыгивает и убегает в дом, держа добычу высоко над головой.

– За ней! – раздается дружный вопль. – Хватай дерзкую девчонку!

Несколько мужчин кидаются в погоню, и в дверях возникает давка. Никто не смотрит в темный сад. Полли мельком оглядывает свое белое платье. Если оно привлечет чье-нибудь внимание… впрочем, она знает, что тогда делать.

Полли подбирает юбки обеими руками и решительно устремляется по дорожке к маленькой двери. До нее не более десяти ярдов – и вот Полли уже за ней, в тесном проходе между высокими стенами. Чутье подсказывает ей повернуть направо, и теперь она все дальше удаляется от особняка, из которого улизнула. Она идет скорой поступью, с поднятой головой, но на бег не переходит. Кирпичное мощение сменяется мелким гравием; все запахи воспринимаются с преувеличенной остротой: влажный камень, сырой мох. Что находится за стенами этого узкого тоннеля, Полли не видит, но высоко в небе над ней плывет луна, чье серебристое сияние, полосой падающее на нее, сейчас прекраснее, чем когда-либо. Она выходит к конюшням и шагает вдоль них без всякого страха, даром что теперь вся как на ладони. Под ногами шуршит солома; лошади всхрапывают и выпускают газы во сне. Запах животных слышен столь отчетливо, что кажется, только руку протяни, и дотронешься до горячего бока – шелковистого, если ведешь по шерсти, и колючего, если против. Полли натягивает шаль на голову, заворачивается в нее плотнее и продолжает идти, не сбавляя шага. Холод пробирает до костей, на земле и стенах уже поблескивает иней, и воздух колкий, точно ледяные иглы. Не имеет значения.

Полли достигает большой мощеной площади, и здесь на нее накатывает страх. Но она говорит себе: «Не думай ни о чем. Потом подумаешь, коли надо», – глубоко вздыхает и решительно пускается вперед. Стук каблучков кажется оглушительно громким. Дома за оградами погружены во мрак. Слуги закрывают ставни, и из-за дверей слышится лязг задвигаемых засовов. Однако в некоторых домах – как и в особняке, откуда Полли сбежала, – царит шумное веселье: окна ярко горят, изнутри доносятся крики, смех, нестройное пение. Если кто-нибудь увидит ее сейчас, в праздничную ночь, заподозрит ли что-то неладное? Одинокая девушка, торопливо шагающая в темноте, причем девушка чернокожая. И явно не служанка, судя по роскошному платью. Что она скажет, если к ней подойдут с вопросами? Полли понятия не имеет. Она трясет головой и спешит дальше, словно преследуя некую цель чрезвычайной важности. Никем не замечаемая, она пересекает одну площадь за другой. Ночной сторож, заслышав частые шаги, поворачивается и поднимает фонарь, в лучах которого иней сверкает и искрится звездной россыпью.

Но Полли стремительно проходит мимо, глядя прямо перед собой.

На следующий день, поскольку улицы не заснежены и не покрыты сплошь коварной ледяной коркой, Анжелика решает воспользоваться наконец своим великолепным выездом. Когда экипаж подкатывает к дому – с нагретыми сиденьями, кучей теплых пледов и огромной перьевой подушкой для ног, – она тотчас в него садится и отправляется прямиком к Белле Фортескью (графине, если величать ее по вновь обретенному титулу, хотя мало кто так делает). Прибыв в столь ослепительном блеске, Анжелика почти готова закрыть глаза на внушительную каменную ограду перед домом подруги, на широкий парадный двор за воротами, на величественный портик с колоннами, где стоит в ожидании Белла. Ей не составляет большого труда сохранить безразличие при виде фигурно подстриженных лавров перед особняком и многочисленных ливрейных слуг, находящихся в распоряжении Беллы, ибо она совершенно уверена, что станет жить в такой же роскоши, едва только Рокингем войдет в права наследования. А потому она ощущает себя на равных с подругой, когда доверительно говорит:

– Деньги доставляют страшно много хлопот, ты не находишь? Джорджи вынужден крутиться как белка в колесе, чтобы всего лишь получить причитающееся по праву, – знаешь, иногда даже кажется, что оно того не стоит.

Графиня Белла приподнимает бровь:

– Надеюсь, он вступит во владение наследством в самом скором времени, ради твоего блага.

– Я бы выбрала Джорджи, даже не будь у него никакого дохода, – твердо говорит Анжелика. – Ты не представляешь, как мы счастливы вместе. Просто вообразить не можешь – никто не может, вот в чем дело. Любовь, подобная нашей, – большая редкость. У нас духовная близость, как у Беатриче и Данте, Ромео и Джульетты, Тристана и Изольды… – В силу малой начитанности здесь она обрывает перечисление. – Я не смогу быть ни с кем другим, как бы ни повернулась судьба.

– А он? У него есть кто-нибудь, кроме тебя?

– Нет, конечно!

– Откуда такая уверенность? Он же не связан с тобой никакими обязательствами. Мужчины устроены по-другому, знаешь ли.

– Только не Джорджи, – резко возражает Анжелика. – Я прощаю тебе твою недоверчивость, потому что на свете очень мало счастливцев, способных понять наши с ним взаимные чувства.

В саду на Беркли-Сквер Анжелика взбивает пальцами белый муслин, стекающий на лацканы редингота и, невзирая на холод, широко раскрывает ворот капюшона. Она заколола шарф на горле бриллиантовой стрелкой, подаренной Рокингемом, и хочет удостовериться, что брошь хорошо видна. Белла, взяв подругу под руку, настойчиво продолжает:

– Так он уже назначил тебе содержание?

– Ах, вечно одно и то же! Вот именно для того, чтобы решить вопрос полного моего обеспечения, он и уехал сейчас. Ужасно досадно, что Джорджи пришлось покинуть город в самый разгар празднеств. Ты ведь наверняка помнишь, Белла, как это раздражительно, когда ты востребована. Разумеется, стоило лишь мне остаться одной, без покровителя, все так и хлынули к моим дверям – и каждый из них взял бы меня под свое крыло, кабы мог.