Борис Тумасов - Власть полынная

Мысли к нему приходили тревожные. Они бередили душу.

Как скоротечно время! Казалось бы, только вчера они с Санькой гоняли голубей, была жива мать, великая княгиня Мария.

И вот год за годом минуют, как ушла из жизни мать. Женился Санька, и Настёна у него пригожая. Скоро, поди, дети пойдут у Александра, сына Гаврилы. Верно, пора бы и ему, молодому князю Ивану, семьёй обзавестись, да ныне не до того. Отец, великий князь Иван Васильевич, собрался вступить в брак с греческой царевной Софьей.

Может, конечно, для Московской Руси и польза великая от такого брачного союза, как говорит владыка, митрополит Филипп, но какова жизнь у него, Ивана Молодого, будет? Не станет ли Софья козни творить?..

К утру забылся и сон увидел. Будто день ясный, солнечный и он, Иван, оказался в чьём-то доме. Хозяева его привечают, потчуют. Целую посуду жареного мяса на стол выставили, а хозяйка ещё пирог с ягодами несёт.

Однако это не хозяйка, это Олеся. Льнёт она к Ивану, шепчет: «Что же ты, княжич, позабыл меня?»

Иван хотел сказать ей, что помнит. Чуть отстранился, а глянул — не Олеся это, а Глаша…

На том и пробудился.

Открыл глаза, прислушался. Дождь вроде прекратился. Подумал: к чему бы сон такой?

Выйдя на Красное крыльцо, князь Иван Молодой увидел блестящую от дождя соборную площадь, пустующую паперть Благовещенского собора, редких прохожих.

Чуть ли не рысью протрусил чернец в рясе и клобуке, проковыляла старуха-нищенка — эта первая сядет с деревянной чашей на ступени собора, проехал безоружный гридень — только и того, что саблей опоясан.

Князь Иван спустился с крыльца, пересёк площадь и вошёл во дворец митрополита. Старый монах, исполняющий при Филиппе роль дворецкого, провёл князя в приёмную, промолвив:

— Владыка в церкви домовой, подожди, сыне. Сел Иван, пробежал глазами по полкам с книгами.

Не услышал шагов Филиппа, от голоса вздрогнул:

— Что привело тебя, сыне, в столь ранний час? Голос у митрополита тихий, ласковый. Сели.

— Отче, исповедуй меня, душа терзается. Червь гложет её.

Филипп изучающе посмотрел на молодого князя.

— Что за тревоги в тебе? — Потеребил нагрудный крест. — Какие вины чуешь за собой?

— Нет, отче, не чую вин. Зрю, грядут перемены в жизни моей, оттого и тревоги.

— Ты связал это с приходом во дворец царевны Софьи?

Иван кивнул.

— Успокой, сыне, душу свою. Ты великий князь Московский, и никакие перемены не коснутся тебя. А от брака этого, я сказываю, великая польза земле русской. Благо, что государь понял это.

Филипп поднялся. Встал и молодой великий князь.

— Пойми и ты, князь Иван.

Поцеловав владыке руку, Иван Молодой покинул дворец митрополита.

Но ни осенью, ни зимой посольство в Рим не выехало. Оно отправилось только весной, когда сошёл снег и почки на деревьях набухли и готовы были распуститься.

Как и в прошлый раз, Фрязин с Санькой ехали в колымаге, и налипшая на колёса грязь тормозила движение.

Со времени Орды на некоторых дорогах поставили почтовые ямы, и смотрители на них меняли уставших лошадей и давали приют путникам.

Пока посольство добиралось до Любека, месяц минул. В дороге не раз кузнецы коней перековывали, шины на ободья набивали.

Послам великого князя Московского в пути препятствий не чинили, грамота защищала. Ехали землями московскими, потом Великого княжества Литовского и Польского. От Дорогобужа через Мозырь, берегом Припяти до Турова. Саньке всё в диковинку: как все эти города оказались под властью Литвы и Польши?

В Любеке задержались, ждали корабль, который направлялся в Неаполь. Санька по городу бродил, жизнью иностранцев любовался. Чудно живут. Город торговый, в камень одетый, кирхи и трактиры, порт и причалы все из камня. Домики плющом зелёным увиты. И на улицах никакой грязи, булыжником улицы вымощены. Даже стоки для нечистот и те в камень взяты…

У причалов корабли торговые из разных стран, шхуны рыбацкие на волнах покачиваются. По утрам возвращаются рыбаки с уловом и тут же у причалов торг устраивают. Казалось, сюда весь Любек сходится. Саньке казалось, что любекские жители кроме рыбы ничего и не едят…

Когда московские послы устали ждать, в порт наконец пришёл корабль из Италии.

Пока грузы сносили на берег и корабельщики передыхали, ещё неделя минула.

Из Любека отплыли под парусами при попутном ветре. Весело вздрагивая, корабль взял курс на Неаполь.

Когда на корабль в Любеке всходили, Санька проклинал государеву затею с невестой. Эко придумал, царевну из Рима брать! А как по морю плыть?

А Фрязину морские качки опять нипочём. В ту первую поездку он исполнил поручение великого князя, и тот остался доволен. Невеста великому князю приглянулась. Хороша собой — брови соболиные, волосы пышные, осанка царская, и коли по парсуне судить, то всё в ней выдаёт царственную византийку.

Во второй раз Фрязин едет в Рим с поручением деликатным: ему надлежит представлять великого князя на обручении с невестой.

Иоанн Фрязин доволен собой. В бархатном кафтане с пуховым подстёгом, в шапке низкого меха, в добротных сапогах, он давно уже позабыл, как нищим монетным мастером Джоном Баптистой делла Вольпе добрался из солнечной Италии в Москву и был взят отцом нынешнего князя Ивана Васильевича, Василием Тёмным, на службу в монетный двор. Мастер принял православную веру и был наречён Иоанном Фрязиным.

Итальянца заметили, и у великого князя Ивана Васильевича он вошёл в доверие, а ныне вон какая милость выдалась ему.

Фрязин думал, что если он привезёт невесту для великого князя, то быть ему самым главным на монетном дворе, глазами и ушами государя. Тогда Фрязин построит себе дом на Москве не хуже боярских хором, о двух ярусах и с хозяйственным двором. В отчие края Иоанна не тянуло. Жаль только, что не видят в родной Генуе, кем стал их бедняк Джон Баптиста…

Дорога от Москвы до Рима долгая и опасная, с ночёвками на постоялых дворах, где, того и гляди, повстречаются разбойные люди.

А в Гамбурге, как ни береглись Фрязин и Санька, всё-таки обокрали их лиходеи, унесли кошель с золотыми, какие выделили им в Москве на проезд. Хорошо, что не держали они все деньги в одной суме.

Погоревали послы московские, в Любеке дождались корабля и поплыли в Неаполь. А Санька всё Бога молил, чтобы море оказалось добрым.

Многие ветры пронеслись над Московской Русью, многими водами обновились реки, омыли дожди леса и землю — медленно поднималась Русь в единое государство.

Молодой великий князь замечал, что государь в последнее время стал задумчивым. Иван объяснял это предстоящей женитьбой.

Но одно событие, случившееся на Волге, встряхнуло государя. Из Нижнего Новгорода гонец привёз весть: вятичи во главе с воеводой Юрьевым, пройдя на гребных судах вниз по Волге, неожиданно ударили по Орде, захватили её столицу Сарай, пожгли её и, освободив пленных, ушли безнаказанно.