Борис Тумасов - Власть полынная

— Слушай, люд казанский, слушайте, правоверные! Князь Московский Казань воевать собрался, войско у Нижнего Новгорода собирает. Готовьтесь, достойные сыны великого Чингиса и Бату-хана! Али-хан к вам, правоверные, обращается!

Им вторили другие глашатаи:

— Правоверные, слушайте, что повелел Али-хан! Хватайте всех, кто согнулся перед Мухаммед-Эмином, тащите их, бросайте в яму или сажайте в железные клети. Они ослушники Аллаха!

А в великолепные покои ханского дворца после утреннего намаза сходились мурзы и беки, муфтии и темники, рассаживались полукругом на дорогом персидском ковре, поджав ноги и уставившись на обложенного подушками Али-хана, ждали, о чём он будет говорить.

Недвижимы их лица, и Али-хан, широкоскулый, безбородый, с щеками, побитыми оспой, заговорил, и речь его, прерывистая, гневная, подобная ударам хлыста, била по вельможам.

— Кто из вас достоин называться сыном великого Чингиса? — Али-хан повёл взглядом по сподвижникам. — Кто из вас назовёт себя сыном Орды, служителем пророка? Ваши воины на хвостах лошадей ведут сюда урусов!

— Великий Али-хан, разве у воинов твоей орды притупились сабли и опустели колчаны? — спросил мурза Шарук.

— Не оскудели наши колчаны, и сабли наши остры! — выкрикнул Али-хан. — Мы разобьём урусов, когда они появятся у стен Казань-города. Ты, Аль-Гази, потомок самого Батыя, и тебе я поручаю вот что: ты будешь своими постоянными набегами угрожать урусам, они потеряют покой. А вы, мурзы и беки, темники и тысячники, будете биться на стенах города.

— Якши, якши! — загалдели все разом. Тут муфтий Сагир голос подал:

— Великий хан, что мы будем делать с нашими ослушниками, какие сидят в яме и за решётками?

— Муфтий Сагир, эти собаки недостойны жить. Они верны Мухаммед-Эмину, и, когда он появится с урусами, мы поломаем им хребты и сбросим со стен. Мы расправимся с ними так, как поступал с предателями и трусами великий Чингисхан.

— О, Аллах, — воздел руки муфтий, — ты справедлив, Али-хан, такова воля Пророка.

— Пусть явятся урусы, и покарает их Аллах всемогущий! — зашумели все, и их ладони заскользили по лицам сверху вниз.

— Смерть гяурам!

— Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!

Дума была скорой. Иван Третий вёл её, пребывая во гневе великом. Бояре замерли, опасались слово обронить. И не потому, что не решались прервать великого князя, перечить ему, — прав был Иван Третий.

А он распалился, очами по Думе молнии мечет, вятичей поносит.

Да и как было их не бранить, если Вятка вздумала от Москвы отделиться! Им, вятичам, Москва-де не указ и государь не государь. У них свои бояре и свои люди торговые, не хуже московских.

Нашлись среди вятичей и зачинщики. Их не так уж и много, но они вятичей взбунтовали, купцов московских, какие у вятичей меха и кожи скупали, изгнали из города.

Разошёлся Иван Третий, голос возвысил: — Я, государь, Русь собираю, а вятичи намерены рвать её на уделы? — Уставился на бояр. — Слать к Вятке войско, привести вятичей к покорности. А тех, какие намерились от дани уклониться, карать сурово! Да к крестоцелованию их всех до единого привести!

И Дума в один голос приговорила вятичей не миловать, а воеводой на Вятку пойдёт князь Даниил Васильевич Щеня…

Угличский удельный князь Андрей в последние годы душой извёлся. Хоть великий князь Московский и брат ему, но покоя от того нет. Подбирается Иван к Угличу. Новгород смирил и заставил его, Андрея, и Бориса идти на Новгород в поход. Белоозёрское княжество проглотил. Удел умершего брата Юрия к Москве присоединил, земли Андрея Меньшого забрал на себя. Теперь Тверское княжество подмял. Виданное ли дело, походом на князя Михаила ходил, принудил того в Литву бежать, а Ивана Молодого на тверское княжение посадил…

Угличское княжество Иван Третий ровно медведя в берлоге обложил. Княжество слёзное, маленькое, однако прибрать замыслил. От таких братних нападок князь Андрей даже в Литву податься замысливал.

Как-то поделился думами со своими угличскими боярами, а кто-то из них возьми и передай о том великому князю.

Немного и времени минуло, как сам государь в Углич явился, стыдил, попрекнул, что Андрей раздор в семье затеял, и клятвенно пообещал не трогать Угличское княжество.

Успокоился князь Андрей, да ненадолго. Сердцем чуял, замышляет великий князь на него недоброе. Андрей созвал на Думу угличских бояр и по их совету намерился в Москву отправиться, с братом, великим князем, полюбовно урядиться.

Однако Иван Третий опередил угличского князя…

Приехал в Углич великокняжеский дворецкий, князь Пётр Шестунов, а с ним оружные дворяне.

Тревожно стало князю Андрею. И хоть добр был великокняжеский дворецкий, от имени государя звал его на пир в Москву, но тревога не отпускала князя. С нею и в Москву отправился…

Недалёк путь от Углича до Москвы, в прошлые лета угличский князь в поездке подрёмывал, а ныне сидел, ровно сыч, насупился. Не верилось ему, что брат на обед его позвал. Ох, недоброе задумал великий князь!

С тем князь Андрей и в Кремль въехал, к Красному крыльцу подкатил. Тут его дворецкий, князь Шестунов, встретил и повёл в палаты.

Смотрит князь Андрей — не в трапезную направляется Шестунов, а в малую государеву палату, где его уже дожидался великий князь.

Не обнялись, как прежде, братья, уселись в креслах друг против друга. Андрей насторожённо глядит, а государь сурово на брата смотрит, бороду теребит.

— Что же ты, Андрей, волком косишься? Поди, так и сыновей своих научаешь?

— Облыжное на меня возводишь, государь.

— Так ли? Не ты ли, Андрей, братьев Юрия и Андрея Меньшого на меня подбивал? Молчишь, ровно в рот воды набрал… Не вы ли крест целовали противу меня, великого князя, грамоты к Казимиру слали? Не я ли тебя, Андрей, с Борисом от рубежей литовских воротил? Да ещё много чего ты, Андрей, замысливал.

— Государь!

— Я всей земли Московской государь, и казнить и миловать в моей власти.

Вскочил, сделал повелительный жест:

— Здесь погоди!

Удалился, оставив Андрея в замешательстве. Мысль горькая одолевала: зачем Углич покинул?

Не слышал, как вошёл князь Семён Ряполовский, а с ним бояре.

— Князь Андрей Васильевич, — промолвил Ряполовский, — государь и брат твой, великий князь Иван Васильевич, повелел тебя в клети держать до его указа. А с тобой и бояр твоих, и казначея, и дьяка, и детей боярских от мала до велика… Не обессудь, князь Андрей, не вольны мы…

А вскоре из Москвы в Углич отправился великокняжеский дворецкий Пётр Шестунов со строгим наказом взять под стражу сыновей князя Андрея — Ивана и Дмитрия…

В Москве на Казённом дворе несколько месяцев томился князь Андрей Угличский. Здесь и смерть принял.