Эрик Шабаев - Только б жила Россия

Посланник мягко потрепал консула по плечу.

— Спокойствие, дружище, спокойствие, возьмите себя в руки. Мы с вами для того здесь и находимся, чтобы не позволить событиям принять сколько-нибудь опасный оборот… — Витворт повернулся к своему секретарю. — Милый Джон, будьте так добры, зачитайте инструкцию ее величества королевы Анны. Не все, не все. Понятно, что дана сия в сентябре семьсот четвертого, на третий год царствования, в Виндзорском дворце. Извлеките главное.

Секретная инструкция, в частности, гласила:

«При аудиенции у царя вручить ему кредитивные грамоты и выразить при сем, как глубоко мы ценим и уважаем дружбу царя и лично его особу; дать ему новые, более полные уверения в нашем расположении, а также в нашем желании вступить с ним в более тесный дружественный союз ввиду обоюдных промышленных и торговых выгод, ради пользы наших подданных. Английские негоцианты заключили с Москвой, в бытность царя здесь, то есть в Лондоне, контракт об исключительном праве ввоза в его владения т а б а к а наших американских плантаций, но терпят значительные убытки оттого, что не все статьи контракта выполняются удовлетворительно. Постарайтесь добиться, чтобы им дозволено было продлить срок продажи табака, уже ввезенного в Россию, до полной его распродажи. Чтобы они, негоцианты, не подвергались тягостному взиманию обратных пошлин на товар, ввезенный ими прежде, согласно контракта, и в свое время пропущенный царскими приставами беспошлинно. Чтобы их, негоциантов, освободили и в п р е д ь от уплаты пошлин с товаров русского происхождения, купленных в обмен на табак. Особенно же — чтобы им дозволено было покупать и вывозить с м о л у, д е г о т ь, м а ч т о в ы й л е с и прочее, необходимое для процветания корабельного дела в нашем королевстве… Возможно искусно и с возможно меньшею о г л а с к о ю вы постараетесь добыть сведения о планах русского двора, узнать, какие сношения поддерживаются царем, каковы его финансы, его военные силы и вообще все, способное интересовать нас или иметь влияние на наши дела».

— И последнее, эсквайр, едва ли не самое трудное в моей миссии! — подчеркнул Витворт.

«Поскольку царь выразил опасение, не начал ли наш чрезвычайный посланник при короле шведском переговоров, в силу которых мы… будто бы намерены не касаться интересов царя, оставить их без внимания, — скажите ему, что если Джон Робинзон и вступил в подобные переговоры, он не имел на то полномочий. Мы, напротив, так дружески расположены к его императорскому величеству, что, в случае заключения общего мира, не пренебрежем и его интересами».

— Разумеется, если успеем! — Гудфелло усмехнулся. — Замыслы Карла XII куда как серьезны.

— Тем не менее, русским кое-что удалось: пала Нарва, двадцатью днями ранее сдался дерптский гарнизон…

— Секрет прост, сэр. Штурмом руководил испытанный боец, фельдмаршал Огильви. Не спорю, солдаты русские могут воевать, но при одном условии — когда их направляют ум и воля европейцев.

— Гм, был еще Эрестфер, — заметил Витворт. — Не кажется ли вам, что это — первое регулярное сражение русской армии во все времена?

— Да, но кто противостоял Шереметеву? Шлиппенбах, весьма посредственный тактик.

— Я слышал, царь затевает новый поход, на сей раз в Лифляндию? — спросил посланник, грея розовые руки перед камином.

Консул иронически покривился.

— Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть! Вам известны слова Карла XII, сказанные после закладки Санкт-Петербурга? «Пусть варвары занимаются строительством городов, мы оставляем за собой славу разрушать их!» И, должен вам сказать, царь и его окружение восприняли эту угрозу весьма и весьма нервозно…

— Следовательно, первое, о чем заговорят они, будет английское посредничество?

— Уверен!

— Постараемся во что бы то ни стало избежать прямого ответа. Никаких сколько-нибудь определенных обещаний, эсквайр! С другой стороны… — Витворт многозначительно прищурился.

— Вот именно, — подхватил его мысль Гудфелло. — Пройти по острию бритвы, оградить кошельки подданных ее величества от посягательств царской таможни… Дело трудное!

— Конечно, я не должен заострять их внимание на жалобах табачной торговли, а тем более выступать как ее специальный представитель. Укажем главные претензии в ряду прочих, — способ самый верный, самый испытанный!

Оба, разминаясь, медленно прошли из конца в конец зала.

— Давно хотел спросить вас, эсквайр, где сейчас находится капитан Перри.

— В Воронеже, на строительстве доков. Последний раз приезжал сюда, если не ошибаюсь, год тому назад.

— А что же с каналом Волга-Дон?

— Работы приостановлены, и боюсь, навсегда. Бедному Перри, говоря откровенно, не повезло. Шесть лет ему не выдают положенного жалованья — можете судить, сэр, в какую почтенную страну мы попали!

— Я слышал о Перри много похвального. Вероятно, следует позаботиться о его скорейшей отправке домой… — Витворт щелкнул крышкой, часов. — Итак, джентльмены, когда нас примет сэр Питер?

Гудфелло с сомнением покачал головой.

— Рассчитывать на официальный прием вряд ли целесообразно, ибо сэру Питеру не сидится в Москве. Лучше искать приватной беседы, через посредство лорда Головина, президента Посольского приказа. Мой совет — не откладывать и ехать к нему завтра же, с утра.

— Отлично. Вэйсборд, распорядитесь… Кстати, эсквайр, а что вы скажете о царском любимце Меншикове?

Гудфелло с досадой пожал плечами.

— Заносчив, плутоват, коварен. Лет с одиннадцати, отданный в ученье, торговал пирогами на улицах. Карьеру при дворе начал простым слугой, спал в ногах царя, отличался сметкой и проворством, чем и вошел со временем в беспримерную милость. Теперь он — второй человек в этой стране.

Витворт, вороша кочергой малиновые угли в камине, поднял голову.

— Я не о том. Насколько далеко простирается заинтересованность Меншикова в делах английской табачной компании?

— Подозреваю самое худшее, сэр, о чем я и сообщал в Лондон: лорд Сашка лелеет мечту о полном вытеснении виргинского табака местным сортом, выращиваемым у себя на юге!

— Но доказательства, какие доказательства?

— Их в скором времени представит человек, весьма близкий к царскому двору.

И консул впервые увидел, как может волноваться невозмутимый, уверенно-спокойный сэр Витворт: он побледнел, отшвырнул кочергу, резко выпрямился.

— Не думаете ли вы, что напрасной была вся моя поездка? — тихо, с угрожающими нотами в голосе, спросил посланник. — Вы сказали — президент Головин? В конце концов, начнем с него. Я согласен.

Однако президент опередил. Едва чрезвычайный посланник изготовился ехать к нему с визитом, как перед окнами Лефортова дворца остановилась карета, запряженная шестью белыми лошадьми, и лакей доложил о прибытии чиновника Посольского приказа.