Владимир Семенов - Кремлевские тайны

Белый город «составлял третью каменную крепость», у которой «с одной стороны, подле каменной стены, сделан небольшой земляной вал, с другой — выкопанный глубокий сухой ров». Стена, в XVII веке служившая украшением города, была в крайне ветхом состоянии и частью уже разобрана — именно на том участке, который отошел под Воспитательный дом, построенный в 60-х годах XVIII века. Ворота, впрочем, еще оставались в целости, Тверские дома украшались эмблематическими картинами.

Земляной город опоясывался валом «нарочитой высоты» и широким и довольно глубоким рвом, выложенным деревянными бревнами на сваях. На валу были ворота: Триумфальные деревянные (на месте пересечения Садовой улицы с Тверской, называемой и теперь, по старой памяти, старыми Триумфальными воротами) с живописными картинами, Сретенские — Сухарева башня, Красные деревянные, Серпуховские каменные и Калужские.

При Екатерине II стена Белого города была постепенно разобрана, при чем последними, по преданию, подверглись сломке в 1792 году Арбатские ворота; вал заровняли и стали сажать на месте его «проспектом» березы. Устройство аллей шло, впрочем, медленно, и бульвары на границе Белого города возникли далеко не сразу — Страстной бульвар, например, был устроен только в конце второго десятилетия прошлого века, и деревца на нем были тогда только что посажены.

Земляной вал не поддерживался и к концу столетия местами совершенно сравнялся с землей, но память сохранилась до нашего времени в топографической номенклатуре — узкая часть Садовой все еще называется Земляным валом. Из его ворот уцелели только Сретенские в виде Сухаревой башни и Красные (каменные теперь).

Что касается Камер-коллежского вала, то он был устроен московским главнокомандующим Чернышевым и имел не ворота, а заставы, которых насчитывалось более двадцати.

Проектированные в 1775 году реформы не коснулись Кремля. Но не потому, что правительство XVIII века бережно относилось к этому палладиуму московской старины. Напротив, ни в одной части года презрение к ней не проявлялось в таких характерных формах, как именно в Кремле. Правительство не решалось наложить руку на памятники церковной старины, но менее церемонилось оно с вещественными остатками прежнего государственного быта. XVIII век был веком постепенной ликвидации их, и на помощь правительству в его разрушительной работе, принимавшей порою характер настоящего вандализма, пришли и время, и стихийные явления, — всегда Москва «много способствовавшие украшению», — пожары.

Разрушение кремлевской старины началось с того времени, когда Петр I перенес московскую царскую резиденцию на берега Яузы, куда влекло его общество Немецкой слободы, бывшее первою школой его преобразовательной деятельности. Преображенское, с которым царь сжился с детства, и, позднее, Лефортово были его любимыми резиденциями. Опустевший кремлевский дворец остался без призора и стал быстро ветшать. Сильный толчок его разрушению дал пожар 1701 года, на самом рубеже нового столетия «очистивший Кремль от многих остатков старины. Дворец частью выгорел, но еще более пострадал северовосточный угол Кремля, у Никольских ворот, весь густо застроенный. Петр не позаботился о реставрации дворца, но на расчищенной пожаром площади подле Никольских ворот заложил здание цейхгауза или Арсенала (оно было достроено уже при Анне Ивановне). Дворец был окончательно заброшен и превратился понемногу в строение, непригодное для жилья. К коронации Екатерины I Петр счел возможным обновить для придворных торжеств, которые по традиции должны были происходить непременно в Кремле, только некоторые части дворца (палаты Грановитую и Столовую и жилой корпус Теремного дворца). Те же части подновлялись и к следующим коронациям, а остальные, предоставленные своей участи, разрушались постепенно от ветхости. Некоторые дворцовые постройки были истреблены пожаром 1737 году. При Елизавете началась разборка обветшавших частей дворца, продолжавшаяся и при Екатерине II, в царствование которой ликвидация кремлевской старины получила даже более планомерный характер: тогда были снесены почти все находившиеся в Кремле монастырские подворья, здания приказов, поповская слободка у церкви св. Константина и Елены и единственный, уцелевший к тому времени, боярский двор — хоромы кн. Трубецких, стоявший на месте, занятом теперь зданием Судебных установлений.

Наряду с ветхими памятниками изжитого быта и на очищенных от них площадях вырастали одно за другим здания, резко нарушавшие своим видом гармонию архитектурного ансамбля Кремля. Первой новинкой такого рода было Арсенальное здание. Подле него Растрелли построил для Анны Ивановны деревянный дворец, прозванный Анненгофом. При Елизавете им же был выстроен каменный дворец более крупного размера близ Благовещенского собора, на месте снесенной тогда же части царских палат. Екатерина II расширила этот дворец несколькими новыми пристройками за счет опять-таки остатков прежнего царского дворца. Но мало того, — есть основание думать, что екатеринское царствование могло оказаться роковым для исторического Кремля в целом.

Чтобы дать Европе убедительное доказательство прочности русских финансов, которые считались расшатанными продолжительной войной с Турцией, Екатерина объявила, что будет сооружен колоссальный дворец в Кремле. По проекту, составленному архитектором Баженовым, этот дворец-реклама должен был, так сказать, поглотить весь Кремль: громадное здание казарменного типа, созданное фантазией зодчего, заполняло весь кремлевский холм, вытесняло массу старых построек и заслоняло своими стенами соборы — на их целостность проект не посягал. Осуществление последнего казалось обеспеченным. Было приступлено к расчистке места под новый дворец, и стали исчезать одна за другой постройки, назначенные Баженовым к сломке; разобрана была уже и часть кремлевской стены, обращенной к Москве-реке. 1 июня 1773 года на месте сломанной Тайницкой башни совершилась с большой помпой закладка дворца. Но — сочла ли Екатерина эффект, произведенный шумными приготовлениями, достаточным для поддержания репутации русских финансов, или, — что менее вероятно, — неожиданно для нее обнаружилось, что состояние их не допускало осуществления ее затеи, или, наконец, — что еще менее вероятно, — кто-нибудь открыл ей глаза на вандализм Баженовского проекта, — только дело не дошло дальше торжества закладки и уничтожения нескольких статков старины. Тайницкая башня и стена были восстановлены вскоре в прежнем виде.

Кремль, впрочем, не был пощаден строительной манией Екатерины. Кроме дворцовых помещений, при ней были выстроены «в новейшем вкусе великолепные здания» — дом для московского архиерея Платона (позже, после перестройки, превратившийся в Николаевский дворец) и дом московских департаментов Сената, занятый теперь Судебными учреждениями. При ней же был устроен подле Вознесенского монастыря каменный шатер, под которым поместили старые пушки — в их числе Царь-пушка, — стоявшая до того времени на Красной площади перед рядами.