Владимир Семенов - Кремлевские тайны

— Скажите, Владимир Николаевич, неужели все это, эти бесценные исторические, культурные сокровища стали жертвой строительства лишь какой-то военной школы?

— Да, конечно… Школа красных командиров имени ВЦИК была привилегированным военным учебным заведением. Она давно обосновалась в Кремле, занимала несколько построек. Но вдруг ей стало тесно, да и новый клуб понадобился. Решили строить новые корпуса. Свободного же места в Кремле больше нет, стало быть…

— И никто не пытался остановить?

— Пытались. Померанцев кинулся в соответствующие инстанции, привлек видные авторитеты — Грабаря, Щусева и других. Говорить тогда о культуре было уже бесполезно. Главный довод нашли такой: нельзя строить военную школу в правительственной резиденции.

— Правительство и казармы — соседство действительно не из лучших. Но это уже не смущало. Вопрос, видимо, давно и окончательно решился чьим-то само-званческим приказом. Сколько же времени вам отвели на эвакуацию?

— Подготовительные работы по расчистке строительной площадки заняли около 4 месяцев. Территорию обнесли забором, привезли технику. Нужно все было делать быстрей-быстрей, спешно производили обмеры, фотографировали, вывозили утварь, одеяния. Работали наши сотрудники реставрационной мастерской Нарком-проса. Самое печальное, что нам не удалось спасти фрески Чудова монастыря. Часть уже была снята и лежала на фанере, кое-что успели даже унести (сейчас все это в Третьяковке). Но утром, когда работы должны были продолжаться, мы увидели собор уже взорванным со всем, что в нем осталось.

— А иконостас?

— Его успели разобрать. Иконы сейчас в запасниках. Успели — не успели… Успели вынести иконостас из Вознесенского собора, он теперь в экспозиции кремлевских музеев. Но не удалось провести раскопки, а ведь здесь были древнейшие московские некрополи. Зато успели спасти из разрушенной церкви Михаила Малеи-на камень с барельефом Георгия Победоносца, гербом-стражем Москвы, помещавшемся в XV веке над парадным въездом в Кремль…

В Москве, в кафедральном патриаршем Богоявленском соборе, известном в народе под названием Елоховской церкви, перед иконостасом, с правой стороны от Царских врат стоит под шатром и лампадами рака с мощами святого Алексея, митрополита Московского.

Святитель Алексей — выдающаяся историческая личность. Духовный подвижник церкви, соратник Сергия Радонежского, опытный политик, сторонник просвещения.

На знаменитой иконе «Митрополит Алексей с житием» мастер Дионисий изобразил как одно из главных событий в жизни святого постройку Чудова монастыря. Здесь же мы видим погребение митрополита в этой обители и чудеса, творившиеся над его гробницей. Икона дошла до наших дней, но гробница была разрушена вместе с монастырской Алексеевской церковью.

И все же сотрудникам кремлевских музеев не удалось спасти раку с мощами митрополита. Ее вынесли из церкви, поставили на телегу и перевезли в Успенский собор, где установили в одном из приделов рядом с гробницей святого митрополита Петра. Так неожиданно оказались погребенными рядом двое самых известных московских святых, чьи имена Русская православная церковь часто упоминает вместе.

Не будем забывать, что в то время прошений и «конфискаций» мощей заступиться за останки канонизированного церковного деятеля, спрятать их было рискованным делом. Именно в том же 1929 году религиозная нетерпимость в обществе достигала невиданных размеров. Росли ряды «воинствующих безбожников» (1929-й — 465 тысяч; весна 1930-го — 3,5 миллиона), шли аресты религиозной интеллигенции. Рождество 1929 года объявлено «Днем индустриализации», по Москве прошли «карнавалы — похороны религии», появилось печально заметное постановление ВЦИК и СНК… А тут, в самом Кремле; перезахороняют святого! Не забудем же о тех людях… Только после войны патриарх Алексий осмелился просить власти о передаче церкви мощей, спасенных в Чудове, и перенес их в свой собор.

…К Алексеевской церкви в монастыре примыкало небольшое сооружение начала XX века — усыпальница великого князя Сергея Александровича. Через И лет после того, как снесли крест на месте его гибели, добрались и до могилы. Как в 1905 году разлетелась вдребезги от взрыва карета Сергея Александровича, так через четверть века рассыпалась его надгробная часовня с прекрасной мозаикой…

…В 1389 году овдовевшая Великая Княгиня Евдокия Дмитриевна, супруга Великого Князя Московского, народного героя Дмитрия Донского, основала возле Спасских (Фроловских) ворот Кремля Вознесенский монастырь. Здесь она приняла постриг под именем Ефросинии, здесь была погребена. С тех пор монастырский собор Вознесения Господня стал усыпальницей женщин великокняжеского и царского рода. С. М. Соловьев писал, что государь Всея Руси в светлый праздник Пасхи, после богослужения шел вначале в Вознесенский собор поклониться гробу матери, и только после — в Архангельский, к гробнице отца. Таким было значение храма.

Монастырь стал первой привилегированной женской обителью. Созданный в XVI веке новый богатейший приют получил название Новодевичьего, то его нового по сравнению с Вознесенским. Ныне только это название косвенно напоминает об исчезнувшем монастыре в Кремле.

Мысль о спасении царицыных могил появилась сразу, как только стало ясно — уничтожения монастыря не избежать. Кому первому она пришла в голову — неизвестно, но сомнений ни у кого из музейных сотрудников не возникло. Так как дело было необычное, ответственное, создали специальную государственную комиссию в составе Н. Н. Померанцева, Д. П. Сухова, В. К. Клейна, А. В. Орешникова. Секретарями назначили В. Н. Иванова, С. А. Зомбе.

Прежде всего, составили схему расположения всех надгробий в Вознесенском соборе. Определили порядок работы: начать с западного входа и от крайнего правого угла постепенно продвигаться к алтарю.

Вначале секретарь комиссии списывал с надгробья весь текст. Затем за дело брались трое каменщиков и превращали памятник в кучу щебня. Под ним оказывался двадцати — тридцати сантиметровый слой песка. В ход пускались лопаты, и вот уже видна расчищенная плита, закрывающая могилу. На ней тоже текст, более подробно рассказывающий о покоящемся здесь лице. В протокол тщательно переносится каждое слово, фотограф делает снимок. Плиту отваливают и на поверхность поднимают белый каменный саркофаг. Снимают крышку, и снова щелкает фотоаппарат.

Высокие царицы лежат спеленутые. Ткань разворачивают, и она разваливается прямо в руках. Ее кусочки помещают между стеклами, помечают. Кроме непонятного назначения сосудов, в саркофагах нет бытовых предметов, украшений, даже крестов. Лишь у одной из сестер Петра на пальце золотое кольцо.