Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Сразу и навсегда принял Дедевша княжича Юрия в суровое и верное сердце своё. Откликнется когда-нибудь на крутых поворотах судьбы это благорасположение добром для Юрия...

После сумрака воротного проёма вежи Красный двор показался Юрию особо светлым и просторным. Посередине двора - большой шатёр для почётной стражи. Рослый дружинник ударил в медное било [19] Било - полоса железа, которая использовалась вместо колокола. . Из шатра высыпали отроки в одинаковых синих кафтанах с красными овальными щитами и копьями в руках. Мигом вытянулись в рядок, копья вверх подняли — приветствуют князя.

Наместник Дедевша улыбается, довольный расторопностью своих ратников. И Юрий тоже доволен. Празднично-то всё как, гостеприимно!

Перекрестился на церковку, крытую свинцовыми листами. Небольшая была церковка, домашняя, только для своих. И это Юрию понравилось.

А вот трёхъярусный княжеский дворец поражал своими размерами. Чуть не треть Детинца была под дворцом, а вокруг дворца ещё и широкая галерея — сени. Сразу понятно, что град сей только княжеский, даже для боярских хором места в Детинце не нашлось. Только для себя самого обустраивал Мономах Замковую Гору — как военную твердыню и место княжеских съездов, где он, Владимир Переяславский (а, может, когда-нибудь и Киевский?), будет чувствовать себя единоличным владетелем...

Возле Красного крыльца Юрия встретили бояре, любечские и из окрестных сёл, воеводы, тиуны, дворцовая челядь. Посадских людей немного, из тех, кто побогаче.

Бережно поддерживая под локотки, повели княжича во дворец.

Двери в княжескую гридницу двухстворчатые, высокие, с резными косяками и венцом под притолокой. И внутри великолепие. По стенам висят многоцветные майоликовые щиты, турьи и оленьи рога, ковры, богатырское оружие, что не для битвы выковывают умельцы кузнецы (столь тяжелы, что не поднять), но для нарядности дружинной гридницы. Длинный стол от дорогой посуды ломится. За такой стол и сотню гостей можно усадить, но наместник Дедевша допустил до пированья много меньше. Переяславские гости и нарочитая чадь Любеча расселись за столом вольготно, локтями друг другу не мешали.

Зашипело, запенилось разливаемое по кубкам вино.

Впервые Юрий сидел во главе дружинного стола, на высоком княжеском кресле. Все взгляды на нём скрещивались, все здравицы к нему обращены. Держат мужи в руках кубки с вином, ждут, пока князь первым пригубит.

Приятно было Юрию, но как-то неловко, не привык ещё верховодить на пированье.

Пированье скоро Юрию надоело. Шум, гомон хмельных голосов, стук посуды, кухонный чад. Дедевша заметил, что княжич поскучнел, шепнул:

- Не выйти ли на двор, княже? Детинец поглядеть?

Юрий кивнул, соглашаясь.

Поднялись из-за стола тихо, вышли через неприметную дверцу позади княжеского кресла. Не для таких ли случаев сия дверца прорезана, чтобы можно было незаметно покинуть пиршество?

Наместник впереди - дорогу показывает, за ним княжич, а следом неслышными тенями гридни-телохранители крадутся. Всегда они при князе - тихая стайка молодых рослых дружинников.

А в княжеское кресло тысяцкий Георгий Симонович пересел - по старшинству. Мужи за столом не сразу и заметили подмену. Удачную минутку выбрал наместник Дедевша: пирующие друг другу полуведёрную обоухую братскую чашу передавали, все взгляды на ней остановились.

Поучительной оказалась для Юрия прогулка с наместником Дедевшей, вроде как ещё один урок княжеской мудрости.

Оказывается, нарядные сени княжеского дворца не в воздухе парят, а опираются на невзрачную полосу хозяйственных подклетей и жилых каморок. С узенькими оконцами, низенькими поклонными дверцами, полосками сажи над дымоходными дырами они выглядели жалко. Но именно на них тяжко покоилась пышность княжеского дворца...

По другую сторону двора, вдоль крепостной стены, тянулись тоже совсем не нарядные рубленые клети для ратников. Плоские крыши клетей служили боевыми площадками, на которых в осадное время стояли лучники, а ныне выглядывали в бойницы редкие сторожа. Около ребристых, сколоченных из жердей всходов на стену висели на треногах большие котлы для вара [20] Вар - кипяток, который осажденные выливали со стены при штурмах. Для обороны предназначались и камни, зола, песок. , грудами лежали камни.

Холодком военной опасности повеяло от приготовленных осадных снарядов. Напомнили они, что не для мирной жизни предназначался Детинец - для войны.

Не нарядными были клети у стены, но без них и без населявших их ратных людей не оберечься пышному княжескому дворцу, как не стоять ему твёрдо без подклетей и каморок под сенями и гридницей. Прочна основа, устойчивы и хоромы...

- Крепок град Любеч, - задумчиво произнёс Юрий.

- Точно бы так, - подтвердил Дедевша.— Но бояться надобно не только возможного, но и невозможного, ниспосланного Господом по грехам нашим. Стены неприступны, так. А если стража оплошает? А если, не дай Бог, измена?

Дедевша склонился к Юрию, прошептал:

- Прикажи гридням, чтобы поотстали. Одному тебе, сыну Мономахову, решусь показать тайное...

Юрий крикнул гридням, и те послушно упятились, не теряя, однако, своего господина из виду.

- Последний путь к спасению жизни - дыры градные [21] Дыра градная - подземный ход. . Следуй за мной, княже.

Вдвоём вошли в церковку, что стояла напротив княжеского дворца; к хорам от сеней вёл крытый переход. Храм был пуст, что наместнику явно понравилось. Он поманил Юрия в боковой придел, отодвинул в сторону широкую доску. Приоткрылся чёрный лаз подземного хода. Осклизлые каменные ступени уводили куда-то вниз, в темноту.

- Се первая дыра градная, за стену выводит, к Днепру, - яснил наместник. - Вторая дыра градная из медуши к посаду прорыта. Пойдём, княже, покажу. Есть и третья, но с другой стороны. Из дворца она прямо к посаду выводит. Ту дыру показать тебе не могу, людей во дворце толчётся много...

Эту третью градную дыру сподобится князь Юрий Владимирович Долгорукий увидеть через много лет, и она спасёт ему жизнь...

А как повернулась бы судьба Великой Руси, если б не дожил до того дня верный Дедевша и чуть ли не силой уволок хмельного князя в спасительную каменную нору? Кто знает...

Переночевали переяславцы на пуховках, в уютном домашнем тепле, и снова побежали ладьи встречь днепровскому течению.

Светлые лиственные леса, наполненные осенней желтизной и багрецом, сменялись тёмными ельниками. На ночлеге уже жгли костры — к рассвету земля выстывала чуть ли не до инея. Поднимались над водой утренние туманы, но солнце исправно разгоняло влажную муть, и плыть было весело.

Юрий вспоминал Любеч, и воспоминания эти были приятными. Хотелось в обретаемом граде Ростове сделать, как в Любече: чтобы всё вокруг было княжеским и чтобы он, владетель ростовский Юрий Владимирович, всему был хозяин. И дыры градские он прикажет отрыть, чтобы не видели, когда он свой дворец покидает и когда возвращается. Вот удивляться будут люди: не было князя на дворе, и вдруг - вот он тут!