Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Жизнь княжества не останавливалась, пока князь ратоборствовал на чужих полях.

Будь благословенна, Земля!

Кончалось раздвоение в душе Юрия Владимировича. Он снова почувствовал себя хозяином на своей земле, среди своих людей.

днако полностью отключиться от кровавой киевской замятии Юрию удалось не сразу, отголоски её догнали князя в далёком северном Ростове.

Город Суздаль давно стал признанной столицей княжества, но церковным центром Земли по-прежнему оставался древний Ростов, где пребывал на своём подворье епископ Нестор, духовный наставник и мудрый советник. У него Юрий искал ободрения и успокоения от земной суеты.

Юрий Владимирович ездил на ловитвы в ярославские леса, пировал со старыми друзьями (немало осталось ростовских мужей, помнивших князя ещё отроком!), проводил вечера в благочестивых беседах с епископом Нестором, а в это время на юге творились недобрые дела. Великий князь Изяслав Мстиславич и Изяслав Давыдович Черниговский никак не хотели примириться с тем, что за Юрием Владимировичем остался Городец-Остерский. Между их княжествами, в опасной близости от Киева, занозой сидел с сильным суздальским полком четвёртый сын Юрия, Глеб Городецкий.

На первом же великокняжеском совете в Киеве Изяслав Давыдович заговорил о Городце-Остерском. Он взывал к князьям, съехавшимся на совет в Киев:

- Доколе, братия, сын Юриев между нами сидеть будет? Покуда он в Городце, нам никак безопасно быть неможно, понеже и сам Юрий, и сыновья его своего стыда никогда не забудут, мстить нам будут. Того ради не лучше ли Юрьев Городец разорить и сжечь, чтобы Юрию тут пристанища не было?

- Верно глаголешь, брате! — поддержал своего верного союзника великий князь Изяслав Мстиславич. - Великое древо суздальской силы мы свалили и по рекам в Залесскую Русь сплавили, а корни в Киевской земле оставили. Какое злокозненное древо из сиих корней произрастёт?

Молчали приглашённые на совет князья. Опасения великого князя Изяслава Мстиславича они разделяли, но в новую усобную войну вступать никак не желали. Потерпевший двойную неудачу, подписавший мир по всей великокняжеской воле, Юрий Владимирович казался по-прежнему грозным. Кто знает, не собирает ли он за своими лесами новые сильные полки?

Почувствовав сомнения князей, черниговский воевода и тысяцкий Азарий подсказал осторожненько:

- Городец... Городец... А что Городец? Одними черниговскими полками сей малый градец сметём, если князь прикажет... А если великий князь Изяслав Мстиславич какую помочь пришлёт, то и говорить не о чем...

- Пришлю воевод с осадными полками, со стенобитным орудьем! — тут же заверил Изяслав. - Вам, братие, оставаться в своих княжествах, вестей дожидаясь.

Последние слова князя прозвучали не как продолжение совета, а как непререкаемый великокняжеский указ, и князья это поняли. Вздохнули с облегчением, вежливо поклонились великому князю и дружно вывалили за двери гридницы.

На вечернем прощальном пире о Городце-Остерском даже не упоминали...

Черниговские и великокняжеские полки осадили Городец-Остерский и взяли его приступом (князь Глеб Юрьевич успел отъехать). Город был разграблен и сожжён дотла. Погибла в пожаре и почитаемая на Руси божница святого Михаила. Уцелевших горожан развели по разным черниговским и киевским городам и волостям. Было у князей Мономаховичей крепкое гнездо на южной реке Осётре, и не стало его - одно пустое место, тлен и пепел.

Для князя Юрия Владимировича сие было огорчительно вдвойне.

Мономаховичей окончательно вытесняли из Киевской Руси: сначала - из Переяславля, а теперь вот и из Городца-Остерского, отчинных городов...

Вотчину на реке Осётре взяли нагло, без обычных перед усобицей межкняжеских переговоров. Это было просто оскорбительно: князя Юрия Владимировича унизили перед братией, перед всем княжеским родом, представив мизинным удельным владетелем, за которого вправе решать великие князья. Такого прощать было нельзя, и Юрий через неохоту, через дурные предчувствия объявил о новом походе.

Военная сила для похода нашлась. Сохранили свою мощь суздальские и ростовские полки — потери в прошлой войне оказались, вопреки ожиданиям, не слишком значительными. Снова к Юрию присоединился Святослав Ольгович Новгород-Северский. Князь Ростислав Ярославич Рязанский привёл не только свои, но и муромские полки. Откликнулись на призыв Юрия половецкие ханы, кочевавшие между Доном и Волгой. Немалая собиралась рать.

Но сам поход оказался невесёлым, натужным, ленивым каким-то, полки медленно продирались сквозь витячские леса. Долго стояли в Глухове, потом также медленно передвинулись к реке Свине, где снова остановились — ждать союзников-половцев.

Взбодрился Юрий, когда узнал, что Владимирко Галицкий тоже выступил против великого князя Изяслава Мстиславича. Однако, как оказалось, радость была преждевременной. Изяслав со своими полками и венгерской помощью встретил Владимирка на пограничной реке Сане. Немного побившись, Владимирко отступил. Руки у великого князя были развязаны.

Между тем союзные Юрию половцы попытались нахрапом ворваться в Чернигов. Было на этот раз половцев великое множество, но и Чернигов был крепким орешком. Половцы только пригородные слободы разграбили и сожгли, кое-где прорвались через острог на посады, но перед крепкими городскими стенами остановились - ждать князя Юрия Владимировича со стенобитным снарядом.

Двенадцать дней суздальцы, ростовцы, рязанцы и муромцы приступали к Чернигову, но безуспешно. Сторожевые заставы Святослава Ольговича, прикрывавшие осадное войско со стороны Киева, сообщили, что великокняжеские полки начали возиться через Днепр. Осаду пришлось снимать.

Половцы, отягощённые черниговской добычей, откочевали в свои степи. Ханы были довольны: воинов потеряно совсем мало, а добыча оказалась богатой. Они были готовы приходить снова и снова, в чём заверили великого кагана Юрия Владимировича, зятя славного воителя, покойного хана Аепы. Юрий слушал их льстивые речи, вынужденно улыбался и говорил вежливые слова, а на сердце - унылая хмарь. Союзнички! Чужие они, чужие...

Святослав Ольгович свернул свои сторожевые заставы и, минуя Чернигов, возвратился в своё княжество.

Ростислав Ярославич санными обозами покатил в свою Рязань, благо столица его княжества была совсем близко. Рязанцы и муромцы скинули леденящее железо доспехов и лежали на санях в просторных волчьих тулупах, под тёплыми медвежьими полостями. Тепло и сытно: столовых запасов приготовили на большой поход, а обернулся он недлинным путевым шествием. Не война для них была, а недолгое необременительное путешествие. Приказал князь Ростислав Ярославич - пришли, приказал возвращаться - возвращаются, а заботы Мономаховичей для них безразличны...