Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Осмелевшие половцы пустошили другой край Булгарии.

Не какой-нибудь город оказался словно в осаде - вся страна!

Опытные булгарские воеводы понимали, что по осенней распутице русские полки к большим градам не пойдут, дождутся, пока установится крепкий санный путь. Судя по всему, возвращаться в Суздаль, Ростов, Ярославль русские не собирались, обустраивались в своих станах прочно, обстоятельно — чувствовали свою силу.

Небогатый выбор стоял перед булгарским царём: или готовить грады к тяжёлым зимним осадам, отдавая остальную землю на поток и разорение, или договариваться о мире.

Булгарский царь предпочёл мириться.

Как сдутые студёным северным ветром, унеслись от русских станов летучие булгарские загоны; исчезли конные доглядчики, осторожно выползавшие на дальние курганы.

Воевода Непейца Семёнович сказал по сему поводу веско и уверенно:

- Дождались, княже! Послы булгарского царя вскоре будут просить о мире!

Так и получилось.

Сумрачным ноябрьским утром к малому острожку на волжском берегу, где стояла сторожевая застава сотника Еремея Корзы, тихо подплыла булгарская ладья. Негромко, просительно просвистел рожок. Вместо зловещего бунчука на шесте, поднятом над ладейным носом, покачивались еловые ветви - знак мира. Булгары стояли на палубе без броней и шлемов, протягивали руки: дескать, явились без оружия.

Сторожевые ратники молча смотрели из-за частокола, как течение разворачивает ладью бортом к немудрёной пристани, связанной из нескольких сосновых стволов.

С борта булгарской ладьи упала на брёвна широкая доска с поперечинами - сходня. Важный булгарии в меховой шапке и шубе до пят неторопливо спустился на пристань, поддерживаемый под локотки двумя нарядными отроками, по обличью - воинами, но тоже без оружия.

Следом соскользнул неказистый мужичонка в суконном колпаке и длиннополом, словно с чужого плеча, мышиного цвета кафтане. Обгоняя важного мужа, засеменил прямо к воротам, выкрикивая на бегу:

- Посол булгарского царя! Примите благородного мужа с честью и проводите к своим вельможам!

Бойкий оказался у посла толмач-переводчик, вот-вот через ворота сам полезет, не дожидаясь, когда откроют. Не иначе, как из новгородских ушкуйников - по нахрапу видать...

Сотник Еремей Корза отринул его прочь гневным взмахом руки. Решил сам выйти на берег, а для береженья от булгарского лукавства вывести десятка два ратников с копьями.

Со скрипом отворились невысокие, из жердей сколоченные воротца.

Похоже, никакого лукавства булгары не замышляли, остались на своей ладье, а навстречу сотнику, тяжело загребая сапогами песок, двинулся только посол со своими отроками, да толмач из-за его плеча головёнку высовывал.

Отдуваясь, посол распахнул шубу. На шее - тяжёлая золотая цепь, на пальцах - многочисленные перстни. Большой человек... Такому поклонишься!

Евсей и поклонился, не в пояс, как своему господину, но уважительно, даже шелом с головы стянул. Не первый год служил сотник в княжеской дружине, вежливому обхождению был обучен.

Булгарский посол заговорил тихо и неторопливо, однако Еремей к его речи даже не прислушивался: все посольские слова тотчас переводил толмач. Невидимый мужичонка, а громогласен, яко диакон...

Смысл посольских речей сотнику был понятен. Посол требовал отвести его к вельможам князя Юрия Владимировича, а сопровождавшим его людям обеспечить безопасность и приют.

Еремей, нахмурив лоб, натужно думал. Не оплошать бы...

Конечно, булгаринов с ладьи он на берег не пустит, пусть под палубами сидят. И ратников на пристани поставит, так будет ладно.

А с послом как поступить? Гонца к воеводе Петру Тихменю он уже послал, но пока ответ получит, на берегу, что ли, булгарина держать? Не простой ведь человек, вельможа! А ну как обидится?

Дождишка некстати накрапывать начал...

Помедлив, сотник решил так: отроки пусть на ладью идут, а посла с толмачом он в острог пригласит, в свою камору, прибрано там и найдётся чем угостить.

Сказал толмачу, тот перевёл, и посол заулыбался, довольный, надоело, видно, на ветру и дождевой мороси стоять.

В каморе тепло, сухо, лавки вдоль стен широкие, гладкие, на столешнице горшочки и плошки с готовизной, рыба сушёная, мочёные яблоки, грибки. Большая корчага [94] Корчага - глиняный сосуд с двумя ручками. с хмельным мёдом (для себя сотник приберегал, но раз уж такой случай...). О чём говорить с послом, Еремей не знал. Да и дозволено ли простому сотнику с царским послом в разговоры вступать? Поэтому молча, с вежливой улыбочкой пододвигал послу то готовизну, то грибки, то рыбку от кожи чистил и снова подавал. Посол к пище едва притрагивался. Так, отщипает немного, пожуёт и плошку отодвинет. А вот хмельному мёду отдал должное: немалую чашу и выкушал и снова к корчаге потянулся. Ободрился Еремей, ладно всё получалось. Мало не всю корчагу выцедили, пока в камору во всём великолепии воеводского наряда не ввалился красавец Иван Клыгин — провожать посла к начальным людям.

Сотника Еремея воевода покровительственно шлёпнул по плечу - одобрил. Встряхнул корчагу (видно, хотел нацедить себе посошок на дорожку), а в корчаге - пусто. Весело подмигнул Еремею. Послу же молча указал рукой на дверь.

Посла и толмача посадили на смирных сытых лошадей, повезли в кольце дружинников по берегу Волги. Воинские станы, над которыми поднимались дымы бесчисленных костров и многоголосый людской гомон, остались далеко в стороне. Миновали всадники и большой нарядный шатёр, стоявший на самой кромке высокого коренного берега; посол предположил, что это жилище русских вельмож и даже самого князя, потому что других таких шатров в окрестностях не было.

Куда же везут посольских людей молчаливый русский воевода и не менее молчаливые свирепые воины?

Неуютно было на душе у посла, тревожно. Происходило что-то непонятное. По обычаю, посла великого булгарского царя надлежало немедленно препроводить к местному правителю или к большому вельможе, чтобы обменяться вежливыми словами и узнать о намерениях, и только потом обговаривать с боярами условия будущего договора. Многократно ездил послом уважаемый Азарх, второй визирь великого булгарского царя, и всегда посольство начиналось со взаимных величаний своего царя и иноземного правителя.

Но сегодня — всё не так. Увозят посла от княжеского шатра, от большого воинского стана неизвестно куда. Намеренно унижают, передавая на руки мелким людишкам? Недоброе задумали? А спросить не у кого. Русский воевода покойно откинулся в седле, едва шевелит поводьями, всем видом своим являя, что торопиться ему некуда, что никакого интереса к послу у него не было и нет: послали встретить — вот он и встречает, не вступая в разговоры. А может, и не велено ему с послом разговаривать...