Альгирдас Поцюс - Заложники

Проиграв с огромными потерями битву на реке Шуния, жемайтские отряды отступили в леса. Едва стемнело, они вынесли под покровом сумерек с поля боя павших воинов-земляков и разложили близ деревни Мажонай огромный костер — пусть согласно древнему обычаю души воинов отправятся из огня в страну духов.

Князь Скирвайлис долго разглядывал искалеченные тела павших. В одном из них он узнал своего сына Юдикиса, шея которого была проткнута копьем, а лицо залито черной запекшейся кровью. Воины Локисты почтительно подняли с земли тело молодого князя и понесли к костру, где гудело и стреляло искрами в ночную темноту яркое пламя. Рядом со Скирвайлисом стояли его младший сын Гругис, старик Вилигайла, оружейник Гинётис, проводник Карка и несколько челядинцев князя. На их суровых лицах трепетали отблески костра, а глаза, несмотря на горечь утраты, сверкали еще не угасшим после битвы мстительным огнем. Гругис то и дело потирал левое плечо и, стиснув зубы, невольно косился на ушибленное место. Кольчуга ослабила удар вражеского меча, и все равно левую руку сводило от боли. Мысли юного князя были сейчас далеко отсюда, он не мог сосредоточиться, думать о брате и других погибших. Перед его мысленным взором вставали картины прошедшей битвы. Юноша даже усомнился: уж не приснилось ли ему все это?

В самом начале боя Гругис вступил в схватку с крестоносцем, с ног до головы закованным в кольчугу. Правда, для глаз были оставлены узкие щелочки. Копье задело железную грудь и соскользнуло в сторону. Князь щитом отразил удар вражеского меча и, улучив момент, когда их кони приблизились вплотную друг к другу, схватился с крестоносцем врукопашную. Он сгреб крестоносца за голову в шлеме и стал стаскивать его с коня. Казалось, он боролся не с человеком, а с железным немым чудовищем. Только шмякнувшись на землю, тот издал человеческие звуки — заохал, закричал. Гругис копьем нащупал на его теле уязвимое место, и крестоносец затих. Княжич так и не увидел в лицо первого врага, которого он убил.

И еще одно видение всплыло в памяти: свалившийся с коня мертвый жемайтский воин, нога которого застряла в стремени. Конь носился по полю битвы, а мертвый хозяин бился окровавленной толовой о землю…

Гругис не мог понять, каким образом в разгар сражения, когда его окружили кнехты и он почувствовал злополучный удар в левое плечо, рядом с ним очутился Вилигайла. Тот был не один, со своим отрядом, который привел из родных мест. Казалось, старик все это время наблюдал за ходом битвы и ждал подходящего момента, чтобы прийти на помощь. Гругис продолжал рваться вперед, но Вилигайла схватил под уздцы его коня.

— Не лезь! — гаркнул он.

Опытным взглядом старый воин определил, что битва проиграна: орденское войско было вдвое больше, и жемайтские отряды, рассеявшись по всему полю, таяли, как снег в огне, неприятель постепенно окружал их и истреблял всех до последнего воина.

Только покинув поде боя, уже в лесу, Гругис почувствовал сильную боль в левой руке. Щит показался таким тяжелым, что воин едва удерживал его. Посмотрев по сторонам, юный князь увидел рядом скачущих коней без всадников — болтались на бегу пустые стремена. Порой то один, то другой конь, сообразив, что бежит без хозяина, останавливался и поворачивал назад — надеялся застать его на поле брани еще живым.

Лес принял жемайтов в свои объятия и стал тихим шелестом утешать, успокаивать их. Ели прислонялись ветвями к их разгоряченным лицам, гладили их по спинам, осыпая, словно целебной присыпкой, белым снегом.

На полянке Гругис заметил отца в окружении нескольких всадников. Он давал какие-то поручения воинам, показывая рукой то в одну, то в другую сторону. При виде сына князь просветлел и, пришпорив коня, подъехал к нему. Свесившись с седла, он крепко обнял юношу. Гругис даже побелел от боли, однако не охнул, ничем не показал, что ранен.

— Нет у тебя больше брата, сынок. Погиб наш Юдикис, — сказал князь, сурово глядя Гругису в глаза. — И за тебя душа болит. — Только сейчас он заметил Вилигайлу. — А, здравствуй, дружище! — радостно воскликнул он. — Это хорошо, что ты здесь. Мне будет спокойнее за сына. — Сказав это, князь дернул поводья и затрусил к ожидавшим его всадникам.

Целую ночь напролет полыхал огромный костер, взметались в небо языки пламени, над которыми поднимались клубы пепла и дыма, а людям, окружившим костер, казалось, что они и в самом деле видят, как поднимаются ввысь души погибших воинов, разбредаясь во все стороны в черном безграничном пространстве.

Жемайтские князья и прочая знать собрались той ночью на совет в имении Гимбутиса. Нужно было решить, что делать дальше. Прежде всего Гругису следовало позаботиться о воинах из Локисты, помочь им этой студеной ночью устроиться где-нибудь на ночлег. В крестьянских избах хватило места только для раненых, остальные размещались в сараях, банях или прямо в лесу у костра на подстилках из лапника. Люди лежали, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись медвежьими шкурами. Здесь же стояли их кони, жевавшие скудный зимний корм: ветки юных елей и сосен да ивовые прутья — изголодавшимся животным было не до выбора. Обычно во время завтрака или ужина воин непременно делился краюхой хлеба со своим четвероногим другом.

Только далеко за полночь Гругис с Вилигайлой вернулись в дом боярина Гимбутиса. На скамьях вдоль стен и посредине комнаты на чурбаках сидели жемайтские князья, сословная знать, знаменитые военачальники. Раскаленные угли в печи и горевшие по углам свечи слабо освещали их лица. Гругис подумал почему-то, что в доме жарко не столько от натопленных печей, сколько от горячих споров. Громкие сердитые голоса звучали подобно грозовым раскатам. В дальнем конце стола, прислонившись к стене, сидел хмурый князь Скирвайлис. Судя по его понурому виду, эти злые выкрики, упреки и обвинения он принимал на свой счет, они обрушивались на него со всех сторон, как удары дубинок. Особенно распалился князь из Кражяй. Эйтутис вскакивал с места и снова садился, выпаливая слова так быстро и отрывисто, что трудно было понять, чего он хочет.

— Такого еще не бывало! Я остался гол как сокол! — скороговоркой закричал Эйтутис. — Все мои парни погибли! Куда это годится! Нужно было… надо было их в лес… в лес заманить!

— Ночью нужно было нападать, а не днем! — дал запоздалый совет расейнский князь Шяудинис.

Скирвайлис поднял голову и мрачным взглядом обвел помещение.

— Все мы задним умом крепки! Лучше признайтесь честно, что вам не удалось поднять народ — всех, от мала до велика! Ведь еще немного, и мы… Могли бы тогда и победить!

— Да ведь из твоей Локисты тоже не все прибыли! — перебил его Дарвидас, явившийся на совет из Видукле.