Александр Красницкий - Рюрик

Дагар вглядывался в лица убитых, отыскивая среди них Сигура.

- Никакая машина не стоит таких жертв, - тихо ответил он. - Где же Сигур? - мрачно спросил военачальник рарогов скорее самого себя, чем князя.

- Да, я его тоже не вижу, - отозвался Рюрик и, чуть подумав, попросил: - Займись сожжением трупов и пошли кого-нибудь за остальной дружиной… - Рюрик не договорил, но Дагар и без того понял, что речь идёт об остатках Сигуровой дружины. - А Сигур, наверное, там, - князь махнул рукой в сторону дома, на крыльце которого лежала убитая женщина, накрыв своим телом ребёнка. Рюрик рванулся к ним. Осторожно перевернув женщину, он узнал в ней жену Сигура и заглянул в лицо ребёнка: сын Сигура Рагнар тоже был мёртв. "…Одежда на обоих лёгкая, без мехов… Неужели ночью?.. мрачно раздумывал Рюрик, стоя над трупами родичей. - Да за что же вас так? Какой бес вселился в души врагов ваших? За что?.. За что так покарали вас небеса?" - Рюрик не замечал, что слезы текут по его щекам. Он ещё раз оглядел двор и, не найдя Сигура, молча поднялся по лестнице в дом.

Добрило и двое дозорных из Белоозера последовали за ним. Дверь в дом была отворена, но переступить порог оказалось нелегко: прямо возле входа в длинный коридор на бревенчатом полу лежали два трупа. Рюрик вгляделся в их лица и не узнал.

- Се люди Вадима, - дознался Добрило. - Я видел его с ними в последний приезд, - глухо проговорил он и осёкся.

Рюрик смолчал. Добрило перевёл взгляд на белоозерцев и виновато пожал плечами.

Городские дозорные вынесли трупы во двор, откуда уже большая часть убитых была вынесена на костровую поляну.

- Что здесь было? - удивлённо произнёс наконец первый из них.

- А кто ведает?! - развёл руками второй. - Мёртвые не молвят, гадай да думы разбирай, вон сколь дум, вон сколь голов полегло! - быстро проговорил он и поспешил подняться по лестнице, где бледный Рюрик тихо разговаривал с Добрилой. Они уже побывали в самом доме, обошли все его клети, но никого больше не обнаружили.

- Ты что хошь думай, князь заморский, а я те одно буду молвити, хриплым голосом, срываясь и переходя на шёпот, взволнованно говорил Добрило, - дело се вышло из-за машины. Ба! Да она по ту сторону стояла! вдруг вспомнил он, бросился бегом с крыльца и опрометью побежал за дом.

Рюрик и дозорные последовали за ним. Повернув за угол дома, они увидели обломки метательной машины, на которых лежали изуродованные трупы Сигура, двух его дружинников и пятерых не известных никому людей. Тело Сигура было обезглавлено, голова предводителя белоозерской дружины валялась возле расколотой ударной площадки машины. Земля была взрыта, местами опалена… "Да, бой шёл ночью", - в отчаянии решил князь и не смог сделать ни шагу: сильная рвота, какая ещё ни разу не схватывала его, скрутила вдруг все мышцы живота и вытягивала внутренности наружу…

Оповещённый Добрилой Дагар поспешил на помощь князю и онемел: светловолосый Рюрик стал седым…

А вечером, после того как был насыпан курган на месте сожжения убитых, Рюрик собрал у костра остатки Сигуровой дружины. Он сурово заявил им:

- Люди этой земли поделены надвое: одни хотят покоя и нашей защиты, другие ищут ссор и разбоя. Как старший брат я предлагаю вам вступить в мою дружину и отправиться вместе со мной в Ладогу. Лес там есть, жилье построим и в обиду себя давать не будем. Белоозеро же пусть охраняет новгородский князь Вадим!

Дружинники услышали то, что хотели услышать от князя: в обиду давать себя не будем! Вот главное, что толкнуло всех на единодушную клятву. Воины встали, вынули мечи, взметнули их к огню, затем вскинули руки, обращаясь к луне, и хмуро проговорили:

- Клянёмся огнём и мечом служить князю Рюрику!

- Клянёмся!

- Да будет так!

Всё это горестное лето Рюрик усиленно расширял поселение своей обновлённой дружины и старался не горячить голову гибелью Сигура. Все дни и ночи он старался думать о том, что восемьсот новых воинов надо обеспечить и жильём и пищей, а это не только рыба и дичь. Это и хлеб.

Беспокоили его и общинники Ладожья, которые поначалу долго приглядывались к пришельцам и сторонились их. Но в последнее время ладожане чаще замедляли шаги возле их жилищ, чаще обращали внимание на их упорство, терпение и трудолюбие.

Не оставались равнодушными к робким знакам внимания ладожан и варяги.

Поначалу подолгу простаивали они у невысокого забора поселения, приглядываясь друг к другу. Затем между ними начали завязываться разговоры. С трудом запоминались-заучивались диковинные слова: для одних рарожско-русские, для других - местные словенские. А когда пришла нелёгкая пора подсечья, рароги без приглашения пришли подсоблять словенам и не чурались самой тяжёлой работы: корчевали пни, оттаскивали стволы деревьев, готовили поля под озимые. Общинники хмурились, обижались, что пришельцы считают их немощными, но в душе уже смиряли свой норов. Заметно же затихли ладожане после белоозерского события. Убийство Сигура никого из них не удивило, но вот поведение Рюрика изумило всех.

- Ну-ка подумай, силу взяше с собой, а беду дальше себе не пустише! молвили они друг другу. - А наши бы… да-а-вно ся извели… Да ещё бы норманны-белоголовые подсобили…

К концу этого тяжёлого лета дружинники и жители маленькой Ладоги уже знали друг друга в лицо и при встречах почти всегда кланялись.

И только викинги не хотели замечать пришельцев-рарогов.

Рюрик был в сомнении. Он и радовался тому, что между его людьми и словенами установились добрые отношения, и боялся этого. Убийство Сигура подействовало на его душу, как соль на рану, и князь мучил себя вопросами: "Что нужно в поселении словенам? Чего они вынюхивают? Чего ещё готовят? И кем они станут - друзьями или врагами?.."

Но каждый раз, как только он чувствовал очередной прилив злости, он останавливал себя. Озадаченно-молчаливые лица и проникновенно-сочувственные взгляды ладожан вызывали в нём и жалость, и ту сиротливую тоску, которой он так боялся, считая её предвестницей неминуемого горя. И он старался освободиться от этой тоски, старался гнать из души жалость и к себе, и к ладожанам. У кого из богов просить терпения и защиты? Кто из них сейчас ближе к нему, рарожскому риксу? Помоги, Святовит! Помоги, Радогост! Защити, Перун!.. А может, Руцинин Христос?.. А может, всему виной его смута?..

Рюрик вдруг вспомнил ответ отца на свой вопрос: "Кого из богов надо выше всех почитать?" - и своё потрясение отцовским заветом: "…Я бы очень хотел крикнуть тебе, сын, звонко и убедительно: "Почитай Перуна и Святовита", - но не могу забыть совет деда Бэрина: "Не держи возле себя того бога, который уже однажды помог тебе…" Что же до богов, сын, общайся почаще со жрецами, они ведают их тайны. А жизнь, как и боги, улыбается только смелым!.." - "Что ж, время, время и только время должно смирить душу, - хмуро думал Рюрик и успокаивал себя одной мыслью: - Придёт час, и все увидят, кто есть кто".