Александр Красницкий - Рюрик

- Это твоя мать? - догадался Аскольд. - Дир, тебе придётся взять их обеих! - улыбаясь, заключил он. Женщины ничего не понимали, но по голосам завоевателей почувствовали, что им можно повыть ещё, и заголосили с новой силой.

Дир сморщился и закрыл уши руками.

- Чего я с ними делать-то буду? - буркнул он. Женщины притихли. Метнули вопросительные взгляды друг на друга, на повелителей и снова завыли.

- Молчать! - крикнул на них Аскольд, поняв их хитрость. - Ишь, развылись! Вас не режут и огнём не пытают! Выходите из ряда! - грозно приказал он, а сам спрятал улыбку от их проницательных глаз.

Женщины молча повиновались, низко склонив головы.

- Дир! Веди их скорее в дом! - шутливо скомандовал Аскольд. - Тук! позвал он, обернувшись, сотника-волоха: - Выбирайте себе женщин! - и добавил устало: - Повезло нам нынче на красавиц.

Аскольд уступил место своим сотникам и отошёл в сторону. Сотники оглядывали женщин не торопясь, оценивали их достоинства и по одной выводили из ряда пленниц. Затем к выбору приступили десятники Аскольда - и те остались довольными нынешним даром богов.

- Нынче трёх быков принести в жертву Перуну! - распорядился Аскольд и, оглядев довольных военачальников, громко объяснил: - Завтра - пир в честь победы над мадьярами!

Все закричали: "Ура! Ого-го" - а Аскольд, вдруг осунувшись, неторопливыми шагами направился к своему дому, бормоча себе под нос: - А коня белогривого так и не поймал…

На пиру не было хмурых или тоскливых лиц. Удалые песни и лихие пляски не давали покоя в эту ночь поло-чанам. Вино лилось рекой и искрилось в кубках. И каждый из пирующих ратников хорошо знал, к какому кубку ему позволительно протянуть руку, дабы не навлечь недовольства более знатного. Но какой бы кубок ни был и кому бы ни попадал в руки, вино мимо рта ни у кого не проливалось. Всем буйным головушкам нужно было потешить душу после праведного боя. Только предводителям не терпелось уйти с пиршества. Дома их ждали пленницы-красавицы. Наконец настал долгожданный час…

Хмельной и довольный собой Аскольд вошёл в свою одрину, глянул на пленницу, крепко сжал её в объятиях и уложил её, покорную, смешливую, в свою широкую постель… Наутро же, проснувшись, долго смотрел он на спящую красавицу мадьярку, пытаясь понять: зачем же она лицо своё открыла ему, своему поработителю? Она открыла глаза, и нежная улыбка тотчас появилась на пухлых губах её. Аскольд наклонился над ней и задал тот вопрос, который так мучил его. Она ещё шире улыбнулась ему, силясь по интонации его голоса понять то, о чём он говорил.

- А-а! - досадливо протянул Аскольд и начал тут же обучать её. Он поцеловал точёный прямой нос и сказал: - Это нос. Повтори!

Мадьярка засмеялась и повторила:

- Нос!

- Молодец! - похвалил её Аскольд и довольный поцеловал её в пухлые, яркие губы. - Это губы! - медленно и старательно выговорил он, наблюдая за её сосредоточенным лицом.

- Гу-бы, - повторила она и снова засмеялась, с интересом ожидая продолжения игры.

Волох поцеловал её в прекрасный белый высокий лоб и восторженно сказал:

- Это лоб! Повтори!

Мадьярка справилась и с этим заданием, счастливо улыбаясь. Она тоже любовалась черноволосым предводителем варягов-россов, но боялась быть откровенно сметливой с ним. А он взял в ладони её разгорячённое лицо, посмотрел в её огромные черные очи и тихо, но властно проговорил:

- Это лицо! Повтори!

Она так же тихо, как он, повторила:

- Ли-цо!

- Молодец! - улыбнувшись, похвалил её Аскольд и поцеловал в щеку. - Всё поняла? - и, указывая на себя пальцем, проговорил: - Я - Ас-кольд!

- Ас-кольд! - с гордостью повторила она и, подтянувшись на руках, быстро и нежно поцеловала его в губы.

Аскольд улыбнулся, но пригрозил ей пальцем.

- Погоди! - ласково прошептал он. - А ты кто? - спросил он, тыча пальцем ей в грудь.

Она поняла вопрос и медленно, по складам произнесла:

- Я - Э-кий-я.

Он вслушался в звуки её имени и, словно пропев неведомую волшебную мелодию, повторил:

- Экийя! Мадьярка Экийя! Красавица Экийя! Я тебя полюбил, Экийя! счастливо прошептал Аскольд и крепко обнял её. - Если ты и дальше будешь такой же смышлёной, то, пожалуй, я сделаю тебя своей семьяницей! - медленно проговорил он, целуя и гладя её длинные волосы и заглядывая в пытливо обращённые на него тёмные глаза. Одному богу известно как, но Экийя всё поняла и жадно приникла губами к губам своего завоевателя.

А два дня спустя после пира Аскольд приказал отправить обоз в Новгород.

- Пусть порадуется дарам князь рарогов, - заявил волох и, глянув на Дира, беззлобно добавил: - Да, может, заодно и здоровье укрепит! - Он хохотнул и хлопнул своего сподвижника по плечу.

Дир нахмурился, почуяв тайный прицел Аскольдовой затеи, но, как всегда, смолчал.

Тяжко призадумался Рюрик, приняв дары от Аскольда. Да, слышал, мадьяров разбил и на годы потушил пожарища от их набегов. Да, слышал, красавицу жену в бою взял себе. Да, слышал, полоцкая земля в своих пределах расширилась, а дружина земли той словно особой пищей вскормлена: бойка, дружна и непобедима. "Всё ведаю о непокорном, - хмуро рассуждал Рюрик, вспоминая черноголового волоха. - Всё чую… Но куда клонит он? - спрашивал самого себя князь, и сам отвечал себе: - Путь очистил от степняков до самого Днепра. Торговлю ведёт оживлённую… пока с соседями, а потом… с греками?!"

Рюрик тяжело встал и тут же закашлялся: осиротел он здесь, в Новгороде новом. Осиротел… Разослал людей своих по разным краям земли словенской, растерял боевой дух дружины, бережёт покой Волхова и Ильменя, а как дальше жить - не ведает… К покою не привык, а сам задираться не умеет. Защищаться учил его всю жизнь отец… "Защищаться! Вот и защитился. А дале что? Беречь покой? Попробуй убедить в этом здоровых, сильных дружинников! Вон как загорелись у них глаза, когда раздавали им Аскольдовы дары. И каких только мыслей и чувств не разбужено было в их душах этими дарами. Дары!.. И с чего это так расщедрился Аскольд…" - И вдруг Рюрик понял, почему волох это сделал. Князь ходил по тёмным коридорам своего большого дома и старался дать своим горячим думам добрый ход, но у него это плохо получалось. "Нужны твёрдость духа и вера… вера; в необходимость дел своих, - зло шептал князь и угрюмо сознавался себе: - а веры нет… Нет! Ну что делать, если её нет! Всяко пробовал убедить себя, что назад пути нет… нет! А вперёд… есть?! беспощадно спросил он себя. - Вспомни! Обещал Аскольду уйти в лес, дружину распустить! Забыл? - зло издевался он над собой. - Вот нет сил вести дружину на разбой, а ты в лес не уходишь!.. - Рюрик стучал кулаком по стене и заходился кашлем. - Трус! - беспощадно ругал он себя. - Но я не хочу, не хочу умирать! - стонал он.- Я люблю Эфанду… Эфанда! Эфанда!" - звал он жену, ища у неё поддержки и утешения.