Фаина Гримберг - Судьба турчанки, или времена империи (триптих): Призрак музыканта, Врач-армянин, Я целую тебя в губы

Так я осознал преимущества моего образования, моих знаний. Если быть откровенным, я вовсе не желал участвовать в битве, в стычке, в чем угодно, не желал! Осознание того, что я могу быть убит или сам убить кого бы то ни было, приводило меня в отчаяние. Несколько воинов окружили меня, чтобы защищать. Я видел, как Эвреноз Гази и сербский воин бились копьями. Эвреноз Гази, резко отведя руку, послал копье, оно пробило его противнику грудь и вышло через спину. Я успел увидеть оскаленный рот умирающего, кровавые пузыри в уголках губ, и отвернул лицо.

Сербы, после того, как наши воины убили несколько человек, обратились в бегство.

— Интересно мне увидеть, как будет изворачиваться эта старая лисица Лаз, когда мы расскажем ему о нападении его вздорных гяуров на нас, неприкосновенных послов! — заметил Эвреноз Гази.

Теперь мы ехали через сербские земли. Это были земли весьма обширные. Две реки протекали на этих землях (впрочем, и теперь протекают) — Малая и Великая Морава. Мне пришлось наблюдать разлив этих рек — как настоящее море — птица не долетит до другого берега. Подданные Лазара жили — каждый в своей крепости, но являлись ко двору. Местные крестьяне очень бедны, в то время как одежда и убранство домов воевод и князей ослепляли варварским богатством. Мы приблизились у крепости Звечан к границам земель, которыми управлял зять Лазара — Вук Бранкович. Остановились и послали Вуку весть о своем прибытии. Он выехал нам навстречу. Держался он гордо, ехал в сопровождении большой свиты. Кроме Звечана, в его управлении находилось еще несколько крепостей — Приштина, Вылчитрын, Трепча. Вук заявил, что слышал о нападении на наш отряд и сожалеет об этом недоразумении. Эвреноз Гази принял это извинение. Но, разумеется, мы не верили Вуку и думали, что нападавших мог послать и он сам. Вук гордился своим древним родом, и это служило постоянным источником ссор и стычек при дворе.

Целью посольства было — предупредить Лазара о необходимости соблюдения тех договоров, которые он заключил с султаном Мурадом. Но уже нельзя было сомневаться в том, что никаких договоров Лазар соблюдать не намерен. Имелись сведения о том, что он собирает войска, рассылает своим союзникам, родственникам и подданным просьбы и приказы о поддержке его войск. Султан Мурад также готовился к решительной битве. Таким образом, основной целью нашего посольства становилось наблюдение за действиями Лазара. Несмотря ни на что, он оставался сильным противником и следовало понять его, что называется, изнутри.

Расскажу немного о прошлом Лазара, поскольку это может пролить некоторый свет на его характер.

Родом он был из небогатой и даже не очень знатной семьи Гребляновичей. В то время Сербией правил Стефан Неманич, много содействовавший ее процветанию. По его приказанию возводились церкви и крепости, он привлекал ко двору умелых иконописцев, и церкви, расписанные при Неманиче, еще и по сей день радуют глаз. Двор Неманича, как и дворы многих неверных властителей, отличался непомерной пышностью и порочностью. Охота, пиры, кровавые ссоры — вот что составляло смысл жизни Стефана Неманича и его приближенных и вассалов.

В числе прочих пороков этого правителя было и предпочтение общества мальчиков и юношей женскому обществу. В этом он, можно сказать, не знал себе равных. Его окружали юноши самых разных типов — одни носили женское платье и подражали женщинам в поведении, другие, хотя и одевались по-мужски, но также с женственной пышностью. Особенно мила была Стефану редко встречающаяся разновидность подростков, тонких в кости, смуглых и большеглазых, соединяющих в своей натуре юношескую безоглядность с девической нежностью.

Маленький Лазар рано потерял родителей, отец его погиб в какой-то очередной стычке, а мать вышла замуж в дальние земли, не давала о себе знать, и о ее смерти Лазар узнал, уже став взрослым. Мальчик остался на попечении деда. Детство Лазара проходило в полуразрушенной крепости, в бедности. Его ничему не учили, потому что в Сербии презирают образованных людей. Считается, что уметь писать и читать — дело монахов. Встретить князя или воеводу, который хотя бы раз в жизни держал в руках книгу или перо,— просто невозможно. К своему духовенству они относились (и сейчас относятся) довольно странно — одновременно и презирают (ведь духовный сан несовместим с воинскими добродетелями, а воинские добродетели — это единственное, что они ценят) и боятся (потому что они дикари, язычники по самой своей природе, и опасаются, что рассерженный поп или монах может наслать на них беду). Монахи, затворившись в монастырях, пишут книги, но сами и читают эти книги. Книги эти представляют собой летописи происходящих событий или толкования Евангелия. У франков же книги — мирские, занимательные, и потому читают их многие люди. То же — у персов и арабов. Мне всегда казалось это весьма важным. Если и у нас появится много книг о любви и страстях, и книги эти будут читаемы многими, мы навсегда одолеем франков, и будущее будет принадлежать нам. Эта идея особенно ярко сложилась в моем сознании во время моего пребывания при дворе Лазара. Как мне хотелось поделиться этими своими мыслями с Панайотисом ! Я чувствовал себя совсем одиноким. Несколько раз мне снилось ночью, будто мой друг здесь, со мной. Мы едем рядом вдоль речного берега. Кони наши поворачивают головы друг к другу и словно бы улыбаются. Все горести кончились, все забыто, и мы снова вместе! Я не отвожу глаз от его доброго лица, уже окаймленного темной бородкой, но все еще юного, от почти срастающихся на переносице темных бровей. Он смотрит на меня внимательно, серьезно и чуточку смешливо. Темные, чуть вьющиеся волосы выбиваются из-под маленькой темной меховой шапки. Я говорю, говорю, спешу поделиться с ним всеми своими сокровенными мыслями, всеми наблюдениями... Просыпался я, чувствуя, что подушка влажна от слез

Но вернусь к истории князя Лазара, пока оставив собственные горести и радости в стороне.

Итак, маленького Лазара не учили ни читать, ни писать. Иногда его возили в ближний монастырь. Но к монахам и попам, как я уже говорил, отношение было самое дикарское, как у язычников — к своим жрецам, которых следует бояться, иначе они могут наслать беду. От слуг (впрочем, их оставалось в запустелом доме немного) Лазар научился разным порокам и грязным словам. Дед учил его спеси и презрению к простым крестьянам и беднякам. Хотя и сам жил бедно. Но ведь Гребляновичей были какого-никакого, а знатного происхождения. У деда, когда-то страстного охотника, еще оставались остатки былого великолепия — пара соколов и несколько гончих. С его легкой руки мальчик пристрастился к охоте. По возвращении с охоты начиналось беспробудное вечернее пьянство. Если не удавалось залучить к себе кого-нибудь из соседей, старик пьянствовал со слугами. Он поил и мальчика, забавляясь, когда тому делалось худо от выпитого.