Анастасия Туманова - Отворите мне темницу

– Про… простите меня, Владимир Ксаверьевич… Мне так неловко… Как можно быть такой несдержанной! Заглянула к вам с благодарностями, а сама!.. Извините, мне лучше уйти…

– Ну уж нет-с, сударыня! Я никак не могу вас отпустить! – Тимаев напустил на себя покровительственный вид. – Вы, кажется, забыли, что я – начальник этого завода и отвечаю за душевное состояние всех своих подчинённых?

– Неужели же я – ваша подчинённая?

– Не вы, а ваш супруг! И я имею полнейшее право и даже обязан строго с него взыскать за каждую вашу слезу! Лидия Орестовна, душенька, ведь я вам почти в отцы гожусь, – так доверьтесь мне! Неужели Василий Петрович посмел…

– Ах, нет… нет… Вы такой рыцарь, благодарю вас, но Базиль совсем тут ни при чём. Причина в другом… Право, мне даже совестно занимать вас такими пустяками!

– Ну, ну, говорите! – подбодрил Тимаев. – Я уверен, что это не пустяки!

– Да в том-то и дело, что – они самые… Так глупо вышло… Кольцо пропало! Фамильное, с бриллиантом, наследство от матери… Да ведь вы видели его вчера! Такой прекрасный, крупный голубой солитер!

– Признаться, не помню. Но куда же оно могло деться?

– Не знаю! – Лазарева вздохнула, беспомощно развела руками. – Вчера, вернувшись с бала, я положила его на стол. Утром оно ещё было там, я его видела своими глазами. А потом куда-то… Ума не приложу, куда я могла его убрать! Сами видите – сущие глупости… Кабы не память о покойной маменьке! – ресницы Лазаревой снова задрожали. Тимаев, нахмурившись, зашагал по кабинету.

– Так-с… Может быть – горничная? Вы ей доверяете?

– Ах, боже мой… Моя Пранька, конечно, глупа до невозможности, но – взять мою вещь… Нет, нет! Да она и всё утро в дом не заходила, стирку затеяла, так что – нет… – Лидия Орестовна печально поднесла пальцы ко лбу. – Не беспокойтесь на этот счёт, Владимир Ксаверьевич. Верно, я сама его обронила где-то.

– Так, друг мой, не бывает. – заверил Тимаев, как бы между прочим беря тонкую кисть женщины и сжимая её. – Бриллиантовые кольца просто так никуда не роняются. Ну же, не плачьте, душенька! Постарайтесь ещё раз вспомнить! Кто-нибудь с утра заходил к вам?

– Ах, да кто же? Было слишком рано, я до обеда никогда не принимаю… Ни единого гостя не было. Только что Ефим принёс дрова, и… – Лазарева вдруг осеклась на полуслове.

– Вот! – многозначительно произнёс Тимаев. – Вот с чего начинать надо было!

– Но… Но позвольте… не может быть! И не уговаривайте! Быть не может! Он просто принёс дрова, бросил их у печи и…

– Вы куда-нибудь выходили из комнаты?

– Разумеется! Я была совсем не одета, не могла же я… Я вышла в другую комнату… Ох! Нет, Владимир Ксаверьич, я просто отказываюсь верить! Как вам такое в голову пришло? Ефим служит под началом моего мужа, он не мог…

– Ох, Лидия Орестовна… Как же вы, не в обиду будь вам сказано, наивны! – тихо, мелко рассмеялся Тимаев. – Нельзя же быть таким ангелом! Вы на каторжном заводе, душенька моя! Здесь безгрешных нет и быть не может!

– Но как же так… – Лазарева начала горько всхлипывать. – Я просто поверить не могу… Прямо вот так подошёл и взял?.. Владимир Ксаверьевич, воля ваша, этого не может быть!

– И очень просто! И ведь уверен был, подлец, что вы по вашей неземной доброте не станете жаловаться!

– Но… я и действительно не собиралась… Владимир Ксаверьевич! Бог с ним, с этим кольцом! Но, прошу вас, не надо никого наказывать! Я ведь сама виновата, что оставила дорогую вещь на видном месте! Надо было понимать…

– Нет уж, позвольте, Лидия Орестовна! – Тимаев неожиданно стал серьёзным. – Допустить прямое воровство у себя на заводе? Да что же я за начальник после этого? Воровство надобно пресекать на корню, да-с!

– Боже, но вдруг – нет? Вдруг это не он?

– Но кто же ещё, помилуйте? Вы его, простите, рожу видели? Истинный разбойник с большой дороги!

Лазарева зябко пожала плечами. Тимаев нежно поцеловал её холодные, мокрые от слёз пальцы. Один раз, другой и третий.

– Не волнуйтесь ни о чём, ангел мой Лидия Орестовна! Ступайте к Стевецким и постарайтесь более не плакать. А мне предоставьте выполнять мои обязанности. И я непременно зайду к вам нынче вечером!

– Ах, благодарю вас! Какая же я глупая – заставила вас переживать, тратить время… Да бог с ним, с кольцом, это же просто побрякушка… Мне так неловко, Владимир Ксаверьич! – Лазарева, вытирая слёзы и комкая в пальцах край мантильи, тронулась к дверям. Тимаев проводил её до порога. Оставшись один, сразу же крикнул:

– Волынин! Ефима Силина мне сюда!

– Они с Васильем Петровичем на карьер ушли…

– Значит, привести оттуда! И немедля!

– Слушаюсь!

«Отнорочек» за лазаретом был перевёрнут вверх дном. Вечерние лучи, пробиваясь в окно, освещали валяющиеся в беспорядке на полу вещи, распахнутый сундук с выброшенным наружу содержимым, сорванные со стен пучки трав, подушки, разбитые пузырьки с лекарствами. В дверях стоял казацкий хорунжий. Его товарищ, фыркая и чихая, выгребал из печи прямо на пол прогорелые угли. Ещё один казак копошился на полатях. У дверей каменными изваяниями замерли Устинья и Меланья. Устинья держала на руках спящую Танюшку. Меланья обнимала за плечи насупленного, злого Петьку.

– Ну, что там, Сидоров?

– Тьфу… пчхи… спаси Христос… Да ничего! Зола одна! Да и быть ничего не могёт! Вовсе дурак Силин, что ль, – в собственном дому стыренное прятать? – отчаянно чихая и отплёвываясь, Сидоров высунул из пода печи встрёпанную голову. Покосившись на Устинью, вполголоса, виновато бормотнул, – Извиняй, Устя Даниловна… Велено.

– Что ищете-то, Петрович? – едва разжимая губы, спросила та. – Скажите, может, я знаю да сама вам отдам!

– Молчать! – рявкнул от дверей хорунжий. – Что там, Гарьков?

С полатей свесилась чубатая голова.

– Как есть ничего! Дале искать прикажете?

– Ищи!

На полатях что-то загремело, покатилось. Из-под занавесок выпала глиняная корчага, с треском раскололась надвое, и по выскобленным половицам потекло густое тёмное месиво. Устинья, зажмурившись, застонала:

– И-и-ироды… То ж от ожогов! У меня ж боле и нету! Не дай бог, пожар случится, люди погорят, – что делать буду?! Хоть снадобья-то не портьте, олухи!

Хлопнула дверь, в комнату ворвался Иверзнев.

– Что здесь происходит, Стасов?! Извольте объясниться! Что за погром?

– Начальства приказ выполняем, господин доктор. – холодно отозвался хорунжий. – Велено обыск произвести и дознаться, куда ценну вещь подевали.

– Что за чушь вы несёте? Какую ценную вещь?! Здесь ничего ценнее моего скальпеля нет и быть не может! Вы пьяны, что ли, хорунжий?

– Никак нет, ваше благородие. – с усмешкой отозвался Стасов. – И не кричите, мы люди подневольные. Велено отыскать – ищем! Мужик ейный, – он, не глядя, кивнул на Устинью, – нынче с утра у барыни-инженерши кольцо брильянтовое попёр. То кольцо и ищем.