Пьер Леметр - Горизонт в огне [litres]

В Париже первые газеты продаются почти на рассвете, но Андре просматривал их только ближе к полудню. Он был убежден, что жестко упорядоченная жизнь является залогом долголетия и, более того, указывает на сформировавшуюся личность. Он часто рассказывал анекдот про то, что Кант отказался от своей утренней прогулки лишь единожды: узнав о том, что случилась Французская революция (Делькур, Кант – читатель оценит намек…)

– Как так – плагиатор?

На первой полосе газеты «Матэн» он прочел: «Убийца копирует знаменитого хроникера». Информацию перепечатал «Пти журналь»: «В послании к жертве преступник списывает фразы из хроники Кайроса».

– Смотрите, читайте! – призывал киоскер.

Быть упомянутым в связи с таким гнусным преступлением за несколько недель до запуска его газеты!

По какой причине редакция «Эвенман» – конечно же в курсе, как и другие, – не предупредила его? Он направился в газету, даже не зайдя домой.

Редактора в Париже не было, но он прислал телеграмму: «Плохая реклама тчк Остановите ее или ни за что больше не отвечаю – Монте-Буксаль».

Так что же сделать? Кому звонить? Новость уже опубликована в ежедневных газетах! Опровержение в вечерних выпусках – вот чего надо добиваться.

А редактора все нет на месте.

Зато появился полицейский.

Котировки рубрики «Происшествия» повысились: она вышла за пределы Рэнси и достигла столицы. Некий Фише, комиссар, был назначен следственным судьей. Читателю он уже знаком. Именно он вмешался в дело об ограблении Гюстава Жубера. Пожилой тип, морщинистый, сутулый, носит бежевое пальто, от него разит застарелым табаком.

– Но… какое отношение эта история имеет ко мне?

– Она совершенно вас не касается, господин Делькур! Я именно потому и пришел. Если вы подтвердите, что не знали Матильду Аршамбо…

– Ну разумеется, подтверждаю! – Андре повернул голову. – Входите.

Они стояли в коридоре редакции, мимо них сновали сотрудники, ловили обрывки беседы и пересказывали их остальным. Андре не понаслышке знал журналистику, так что ему было чего опасаться. Он пригласил комиссара в свой кабинет. Полицейский не стал снимать плащ, он не хочет мешать, он только на минутку.

– Это совершенно безумная история! – воскликнул Андре. – Если достаточно всего лишь перед тем, как пойти убивать людей, списать одну вашу фразу, чтобы полиция заявилась к вам в редакцию… Кстати, а по какой причине меня допрашивают?

Фише скорчил гримасу, ясно выражающую, что в этом-то и проблема.

– Должен признать, что никакой причины нет… Это, как говорится, «обычные методологические приемы», так сказать, профессиональные методы. Убийцей может оказаться любой, понимаете?

Андре пришел в ужас:

– Значит… и я тоже? Я… подозреваемый?

Секретарша принесла кофе, который всегда варила для утренних посетителей. Они молчали, пока она не вышла. Руки Андре дрожали, лицо стало мертвенно-бледным, он выглядел совершенно растерянным. Поставленная на блюдце чашка как-то чересчур громко звякнула. Комиссар Фише, повидавший многих виновных, был готов голову дать на отсечение, что этот человек никак не замешан в преступлении: его голос звучит искренне, тут нельзя обмануться. Все же следовало завершить начатое.

– Кто-то оставил письмо, в котором процитировал вас. Поставьте себя на наше место. Что мы должны об этом думать? Нам следует сделать так, чтобы вы немедленно оказались вне всяких подозрений.

– Отлично, – ответил Андре охрипшим от ужаса голосом. – Давайте покончим с этим. Что вы хотите знать?

Несмотря на волнение, он как раз подумал, что, если полиция немедленно снимет с него подозрения, вечерние газеты опубликуют информацию и дело будет улажено.

– Так вы совершенно с ней не знакомы?

– Совершенно.

– Она жила в Рэнси.

– Никогда не бывал там.

– Предполагаемый убийца оставил собственноручное письмо.

В задумчивости комиссар почесал голову карандашом.

– Видите ли, я тут соображаю, чтобы сразу с этим покончить, может, вы бы согласились предоставить нам образец вашего почерка?

Андре был поражен. Он сидел, не в силах шевельнуться.

– Простое визуальное сравнение, – сказал комиссар, – и все, больше мы об этом не говорим. Но это на ваше усмотрение, вы не обязаны.

Андре соображал медленно.

– Что вам написать?

Он встал, дошел до стола, взял ручку. Машинальным жестом вырвал лист бумаги, но от волнения не знал, что делать дальше.

– Что хотите, это не важно.

Андре рассматривал чистый лист. Необходимость вывести на нем хоть слово рождала у него головокружительное ощущение, что он пишет признание, какой-то кошмарный сон. Он написал: «Я не имею никакого отношения к делу и требую, чтобы полиция немедленно сообщила об этом в газеты».

– Прошу вас подписать, пожалуйста. Ради соблюдения формы.

Андре подписал.

– Ну вот я и ухожу. Спасибо за сотрудничество.

– Вы же поторопитесь опубликовать информацию?

– Да, конечно.

Комиссар удовлетворенно посмотрел на лист, тщательно его сложил и убрал во внутренний карман плаща.

– Ах да, еще кое-что…

Андре застыл на месте, ситуация не из легких… Фише смотрел в окно и озабоченно скреб подбородок, не решаясь заговорить. Андре готов был дать ему пощечину.

– Отпечатки…

– Какие отпечатки?

– Не хочу досаждать вам слишком техническими деталями, но сравнение почерков не совсем научный метод. На своем жаргоне мы называем его «эмпирическим». А вот отпечатки пальцев – тут уже стопроцентная гарантия!

Андре понимал, о чем речь, но не мог осознать, чего от него ждут. Он предоставил образец почерка… Он соображал… Требуются… его отпечатки?

– О чем именно вы меня просите?

– Ну, после сравнения вашего почерка с тем, которым написано обнаруженное на месте преступления письмо, если все придут к единому мнению, что они не совпадают, судья сообщит об этом в газеты, и для вас дело прекратится. Но предположим, кто-то засомневается и скажет: «Я не слишком-то уверен, не дам голову на отсечение…», и тогда мне придется к вам вернуться через два часа. А вот если я уйду с отпечатками ваших пальцев, то, как только криминалисты сравнят их с обнаруженными на месте преступления, результаты опубликуют, тут уж будет не до споров, все научно, понимаете?

Двадцать минут спустя комиссар вышел из редакции «Эвенман» с отпечатками пальцев Андре Делькура.

Андре был подавлен.

Фише сжал его указательный палец своей особой хваткой и придавил к бумаге, перекатывая то направо, то налево, после чего без предупреждения проделал то же с большим и средним пальцами, Андре оставалось только смотреть, как темнеют от чернил подушечки. Передав комиссару образец своего почерка, он представил себя подозреваемым. После снятия отпечатков пальцев он уже видел себя виновным.