Александр Прозоров - Месть княгини Софьи [litres]

Причем вышеописанные книги – это еще достаточно сложная и дорогая вещь. В более ранние времена книжники брали бересту, слегка ровняли и писали, насколько хватало желания, по мере надобности просто подклеивая снизу к рукописи дополнительные листы. В результате данного обычая получались совершенно бесконечные свитки, называемые в канцелярской терминологии «столбцами».

Таким образом в русском Средневековье наряду с палимпсестами – супердорогими книгами из пергамента, в которых ради экономии стирали старые священные тексты и записывали поверх них еще более священные, существовали еще и книги категории «масскульта», доступные по цене даже для представителей среднего класса. И в силу их невысокой стоимости никому и в голову не приходило беречь подобные произведения для потомков.

О существовании подобной литературы мы знаем только по проклятиям, каковые обрушивала на «тлетворную литературу» православная Церковь, а также по редким повестям, перебравшимся из категории «массовой литературы» в разряд «апокрифических текстов».

Но, возможно, это и хорошо. Теперь никто не заподозрит Дмитрия Шемяку в том, что он читал какую-нибудь пошлятину. Вся сохранившаяся из XIV–XV веков «массовая литература» – самого высшего качества.

Братчина

Вне всякого сомнения, князь Юрий Дмитриевич со своей дружиной за братчиной пировал. И да, способность поднять и отпить из нее имела для воина огромное, если не решающее значение.

При взгляде в музеях на огромные медные котлы, первые из которых относятся еще к скифской эпохе, мало кто догадывается, что сталкивается с уникальным русским алкогольно/культурно/административно/судебным явлением. Ведь на Руси братчина издревле являлась сакральным символом единения человеческой общины – и в первую очередь воинского братства.

Но время шло, и по мере роста численности армий и физической невозможности для руководителя отдельно выпить с каждым сотником братчина постепенно утратила эту функцию и «ушла в народ».

Примерно до начала XVIII века на Руси помимо «общинных» существовали еще и многочисленные боярские объединения-братчины. Основой таких обществ было совместное изготовление и распитие спиртных напитков. Само собой, в ходе регулярных посиделок вокруг братчины друзья решали свои хозяйственные дела и обсуждали интересные для всех политические темы. От английских закрытых клубов братчины отличались тем, что вполне законодательно имели юридический иммунитет от государственных властных органов по поводу любых внутренних разногласий.

Любые споры членов любой братчины решались исключительно членами братчины!

Однако, когда в конце XVII века из юрисдикции боярских братчин было изъято право вершить суды по уголовным делам, а Петр I начал насаждать западничество, в дворянской среде этот обычай стал постепенно отмирать.

По счастью, до низов царский террор не добрался, и в народной среде обычай собираться на пиры-братчины продержался до начала ХХ века.

Братчины существовали как цеховые и артельные, так и общинные. В общинных (сельских) братчинах нередко участвовали помещики – хотя духовенство им это очень не рекомендовало. Однако на таких общественных пирах решалось множество административных вопросов по долгам, налогам, ловам, общинным землям, содержанию дорог, призывам в армию и так далее, а кроме того, – на братчинах вершился обязательный к исполнению селянами уголовный суд.

Тут надо отметить, что суд общинный зачастую радикально отличался от суда государственного.

Вот, к примеру, представим себе, что некий Степан убил по пьяни некого Петра.

С точки зрения современного человека – Степе открывается прямой путь на каторгу.

С точки зрения братчины – подобное решение является верхом кретинизма.

Во‑первых – смерть Петра оставляет его семью сиротами. И кто же их теперь будет кормить?

Во‑вторых – если еще и Степана на каторгу, то без кормильца уже две семьи!

И кто за них за всех пахать станет?

Выходит, по уму и справедливости, Степу нужно оставить в деревне – и пусть обеспечивает все голодные рты за двоих, за себя и убитого Петра.

Если же больные на голову «городские» станут приставать с требованиями выдать им убийцу для наказания, следует спихнуть им какого-нибудь опустившегося безземельного голодранца. Община без такого холостяка сильно не пострадает, вот пусть он и жрет казенную баланду, чтобы «городские» отвязались.

И, кстати… Если в деревню забрел какой-нибудь приличный холостой мужчинка – опустевшее хозяйство можно отдать ему, насильно женив на вдове…

Теперь понятно, почему прогуливать подобное мероприятие даже для помещика было себе дороже? И почему братчины так долго и успешно удерживали обособленный, независимый юридический статус?

Ведь как к «обществу» ни приставай, оно все равно все сделает по-своему, по уму. Не по закону, а по справедливости…

Дабы братчины были сытными и обильными, во многих регионах (вплоть до ХХ века!) по обычаю выкармливались специальные животные, каковые закалывались именно на общинный пир-братчину. И поскольку данный обряд страшно похож на принесение в дар котлу-братчине жертвенного животного – среди этнографов возник даже таковой термин, как « котельная вера » или « религия братчины »

Такая вот существует у нас в стране последовательная связная история от скифских котлов Геродота до сельских сходов наших дней.

А ведь казалось бы – всего лишь большая медная кастрюля!

Софья Витовтовна

Причина иррациональной ненависти Софьи Витовтовны к Юрию Дмитриевичу и его детям навсегда останется тайной, ибо даже для самой лютой ревности поступки Великой княгини являются перебором.

Однако факт остается фактом – она едва не уничтожила страну и загубила собственного сына в этой яростной и бессмысленной борьбе!

Самым обидным является то, что Великий князь Василий Васильевич был единственным наследником Великого князя Витовта и потому имел полное право на трон Великого Княжества Литовского. Если бы все те силы, ту волю и ту энергию, каковые Софья Витовтовна употребила на войну против своих лучших и мощнейших союзников, – если бы она использовала их для защиты своих прав на литовский престол, да еще при поддержке решительного покровителя своего племянника Юрия Дмитриевича, то Василий Васильевич, несомненно, вошел бы в историю не как жалкая размазня, а как великий собиратель русских земель, присоединивший к московским владениям Литву и тем удвоивший размеры отцовской державы!

Но, увы, история не знает сослагательного наклонения…

Куяк – доспехи из железных пластин, нашитых на кожаную или матерчатую основу.