Александр Архипов - Бог с нами, братья!

— Да, дела! Ну, так и сказал бы, а то… два отпуска ему подавай. Удовлетворения требует! А Шуба, что? Тоже офицерская честь задета? — не унимался я, поражаясь любвеобильности своих офицеров.

— Ну, ты ж знаешь. Кореша они с училища ещё. Свидетелями на свадьбах друг у дружки поклялись быть и детей крестить один у другого. Отпускать надо, Саня! — поставил точку старший прапорщик.

— Ладно. Скажи, чтоб вечером зашли. В порядок себя приведу. Да, только в рапортах пусть не за два года отпуска пишут, а только две недели. Морда треснет за два года им. К начальнику штаба сам пойду. А ты, — гадюка, за троих будешь у меня пахать!

— Ну, есть, командир! — подскочил Боцман и, оставив фляжку на столе, с радостной рожей рванул к двери.

— Без «ну»! — строго я так ему, напоминая кто тут командир.

— А я, что? Есть, говорю! И пить тоже! — ржёт этот бугай.

— Тьфу ты! Шубе скажи, чтоб «Боржоми» захватил, если есть, конечно, — крикнул я вслед исчезающему переговорщику.

Григорий Юрьевич Боцаев родился 32 года назад в рабочем квартале легендарного города Севастополь. В школе учился так себе, но закончил. Занимался боксом в «Спартаке», в меру дрался и хулиганил на улице, но не привлекался. Даже на заводе поработал чуток и гордился мозолями от молота. А время пришло долги Родине отдавать — служить пошел срочную. В морскую пехоту попал по причине физической развитости. Служил честно и легко. Ко второму году службы дорос до старшего сержанта, командира отделения разведроты ДШБ. Предложили остаться на сверхсрочную. Поехал думать домой в город-герой. Приехал, попил водки с друзьями, потренькал на гитаре блатные песни у подъезда, потрогал девчонок за острые коленки, похлебал мамкиного домашнего борща и… вернулся домой. В Армию! Закончил Школу прапорщиков. Служил замкомвзвода разведроты. Отличник БП и ПП. В увольнении случайно влез в справедливую драку, что-то сломал хулигану, пугали возбуждением… А тут Афган! Написал рапорт добровольцем.

Вот на полигоне, два с лишним года назад, я его и заприметил. Тогда, мне ещё капитану, было поручено набрать оптимально боеспособную боевую группу, специализирующуюся на поиске и уничтожении вражеских конвоев, и караванов с оружием, и спецснабжением, движущихся из Пакистана в Афган. Я рысачил от базы к базе по разведротам ВДВ в поисках уже обстрелянных, побывавших в боевых столкновениях бойцов, нужных для нашей работы специализаций. Тестировал их на полигонах и стрельбищах, читал личные дела, проводил опросы и беседы с глазу на глаз, а с одним прапором даже подрался. Сказать с кем? В результате собрал группу из 18 человек, состоящую из трёх офицеров, пяти прапорщиков и десяти бойцов-срочников, имеющих приличный боевой опыт, обладающих высокими профессиональными навыками в своих военных специализациях. Чуть не забыл! Морально устойчивых и политически грамотных. Нашим девизом было: «Учиться — до боя, в бою только побеждать!» За два с половиной года в Афгане я не написал ни одной «похоронки». Надеюсь, так и будет.

Степень доверия к Боцману была очень высока. По профессиональной подготовке равных ему в группе не было. Смелый и отважный по своей природе, он обладал удивительной интуицией. Под пули зря не лез и других оберегал. Он делал очень много работы, бойцы уважали его и подчинялись беспрекословно. А господам офицерам не зазорно было лишний раз спросить совета у старшего прапорщика. Если честно, по его профессионально-боевым качествам, я бы ему батальон доверил. Как минимум.

Кстати, погремуху «Боцман» ему дали за то, что вместо уставной тельняшки с голубыми полосками, как и положено в ВДВ, он принципиально носил тельник с полосками чёрными. Дух морской пехоты вытравить из него было невозможно. Севастополец. Там самолёты не летают, там только корабли! Даже штаны его держал ремень с якорем. Коронной фразой Боцмана было:

— Сидоров, гальюн по тебе плачет! — и тут же добавлял, — Гальюн, Сидоров, это не имя азиатской девушки. Это место, куда какать ходют.

Именно «ходют». А спорить с ним, что круче ВДВ или Морская пехота никто не решался. Мы с ним были одногодками и, как он говорил, были «самыми старыми» в группе. Во внеслужебное время обращались друг к другу на «ты» и дружбу свою не скрывали. Доходили слухи, что Боцмана от меня хотели сманить, обещая высокое покровительство и даже офицерские погоны. Но узнав о себе, своей маме, бабушке и других ближайших родственниках очень много нового, в интимном плане, забывали, зачем приходили. Вот такой у нас старший прапорщик Гриша Боцаев или Боцман!

С лёгкой руки Боцмана убыли в краткосрочный отпуск наши господа офицеры. Это не я такой добрый, это так звёзды сошлись. После крайней операции дали нам немного отдохнуть. Ну да! Правильно! Спим до обеда, а некоторые, с железными нервами, и обед просыпают. Правда, потом в ужин требуют возврат обеда, включая компот. О кроссах с полной выкладкой, напрочь все как-то забыли. Вспомнишь иногда мозоли во всю ступню, затёртые до мяса плечи от неподъёмного ранца и руки, как у орангутанга, оттянутые «калашом» с двумя рожками. Вспомнишь, перевернёшься на другой бок, и спишь дальше. А вечером на дискотеку. А как же! Приоденешься, стрелки на брюках и шнурках отгладишь и пошёл гоголем в гущу. А гуща вся такая изысканная, французскими духами благоухающая, с огромными глазами и длинными ногами! И под Битлов… е-е-е, хали-гали!

Тьфу ты! Вот это понесло товарища майора! Извините, конечно, за лапшу…. Это кто, когда, кому и за какие такие заслуги давал в Армии отдохнуть? На то она и Армия, чтобы быть всегда начеку и не давать никому расслабиться. Враги ж кругом не дремлют! Смотрит Армия — расслабился боец, значит нужно срочно… Что? Правильно! Напрячь командира расслабленного бойца. Поэтому грамотный командир пребывает постоянно в напряжённом состоянии.

Звонит тебе оперативный по бригаде и закладывает по-дружески, а может и от скуки, протяжно зевая в трубку:

— Васильич, к тебе проверяющий из политотдела потопал! Жутко озабоченный.

— Понял, — зеваю в ответ, — с меня, Витёк…

И побежали дежурный с дневальным, грохоча каблучищами, выгонять из всех щелей моих тараканов заспанных. Всех на табуретки рассадили, тетрадки или листочки, хотя бы в руки. Ручек нет? Мерзавцы! Карандаши пополам! Матом глазки открыли и любознательные выражения на физиономиях изобразили. Графин с водой на стол немедленно. Теперь прапорщика… Любого. Причесать, а лучше лысого, чтоб зайчики по стенам казармы! На все пуговки застегнуть и за стол. Газету ему в руки. Любую. С буквами. Желательно «Правду», хоть мятопрошлогоднюю. Читать медленно, без пауз, нудно, чтоб через десять минут жить не хотелось даже проверяющему. Ну, а там уже, как пойдёт… Водички холодненькой? Чаю? Может прервёмся на пять сек?