Александр Архипов - Бог с нами, братья!

Нас встречали. Больше, конечно, встречали спецов и баб в паранджах. Их забрали первыми. Погрузили наших раненых ребят. Раненый спец так и не отдал свой «Винторез». Он лежал, запутанный трубками от систем, прижимая винтовку к окровавленным бинтам, и свистел своими сквозными ранениями, не открывая глаз. Но вдруг дико заматерился, когда санитары попытались потихоньку забрать из его рук винтовку. Кто здесь труп увидел? Боцман отпросился лично отвезти в полевой госпиталь свои медицинские трофеи. Донец повёз ребят в оружейку, баню и столовую, а меня под белы рученьки загрузили в УАЗик и в штаб. В «пыточную»!

Начальник штаба заносил хвосты очередной проверке, так что встречал меня начальник разведки бригады, мой старинный и верный товарищ, Вадик Белов, чему я был, конечно, рад.

— Привет, старик! Молодцы, классно отработали! Вот все бы так! Для начала хочу тебя поздравить! Бумаги на тебя вернулись с положительным резюме, через полгода за парту, Саня!

— Академия? Честно говоря, уже и забыл, но спасибо, конечно, Вадим, отбатрачу, — удивлённый и обрадованный новостью, сказал я.

— А куда ты денешься! Давай обговорим твой отчёт коротенько, сам понимаешь, мы под проверкой, и я тебя отпущу до завтра, дорогой, — улыбнулся главный разведчик, глядя в мои красные кроличьи глаза.

— Согласен. С чего начнём? Кстати, как проверка? Перед вылетом столкнулся тут с одним полковником, — поинтересовался я, плюхаясь на жёсткий, разболтанный стул.

— Наслышан, не сомневайся. Этот полкан и есть старший. Нудный чистоплюй. Но глубоко пьющий. Значит, победа будет за нами. Батю ещё никто не перепивал. Давай с басмачей начнём. Здесь какая-то нестыковка у нас. Оперативный доложил, что принял одного пленного, пятерых раненых и двух баб с шестью детишками. А от тебя ещё с места доклад был, что пленных «духов» шестеро. В остальном всё сходится, — щёлкал Белый по клавишам калькулятора.

— Не понял. Какой один? Всё правильно, шестеро пленных и с остальными, как докладывал, — в недоумении ответил я.

— Саша, мне сейчас позвонить оперативному? Не делай из меня идиота! Что происходит? Если духов было шесть, то где ещё пятеро? — занервничал подполковник.

— Боцман, сучок! — кажется, я начал понимать рокировку Боцмана во время полёта.

— Не понял, что Боцман? — нервно переспросил Вадик.

— Товарищ подполковник, разрешите отложить данный вопрос до завтра. Думаю, ответ будет готов утром, — перейдя на официальный язык, предложил я, чувствуя, как закипают мозги.

— Давай так и сделаем. Хочу, чтобы ты понимал, пять «духов» это пять человек! Все цифры фигурируют у нас, у особистов и у московских спецов. Завтра проснётся политотдел. И, что потом? — терзал меня мой друг Вадик.

Сухо попрощавшись с товарищем подполковником, я помчался в сторону госпиталя. Потом передумал и решил сначала забежать в оружейку и сдать оружие с оставшимся боекомплектом. От греха!

Долго искать Боцмана в коридорах полевого госпиталя не пришлось. Ещё при входе в приёмное отделение чувствовалось приподнято-праздничное настроение персонала. 23 февраля вроде уже было, да и до Дня медика далековато. Народ в белых халатах сновал по коридорам, явно в приподнятом настроении. Пришлось ориентироваться на слух, то есть стукозвон сдвигаемых эмалированных кружек и медицинских мензурок. Ждать пришлось не долго!

Я его услышал, подходя к кабинету главного врача, когда дверь открылась, и оттуда выкатился толстый мужик в заляпанном на животе кровью халате.

— Привет док. Боцман там? — спросил я у зав. хирургическим отделением.

— Там твой Боцман, там! Он герой просто! Все там! — ответил эскулап.

— Слушай, а позови его, пожалуйста. Очень нужен, — попросил я.

— Извини, на операцию вызвали, — дыхнул на меня спиртово-луковым запахом доктор, — А ты, Васильич, сам зайди! У нас праздник сегодня!

С этими словами он открыл дверь в кабинет, положил свою лапищу мне на плечо и буквально воткнул меня в плотное облако табачного дыма и всеобщего веселья. Удивительно, но Боцман меня узнал сразу.

— Командир! Это мой командир! Васильич! Саня! — тянулся ко мне своими блестящими от сала губами, распоясавшийся старший прапорщик, не отпуская широкую талию процедурной медсестры.

Но первым меня перехватил главврач госпиталя. Молодой, но как говорят, очень головастый последователь Гиппократа. Он оттащил меня подальше от шумной компании и минут десять, чокаясь своей кружкой с бляхой моего ремня, рассказывал какие мы с Боцманом молодцы. Что мы герои! Оказывается, лекарства и препараты, которые мы доставили, просто бесценны! Что аналогов в Союзе нет и что завтра он отправит образцы в Москву. Из всего перечня мудрёных латинских названий я запомнил только одно, но очень смешное — одноразовые шприцы.

Пора было заканчивать бенефис Боцмана и вытаскивать его из белой клумбы женского медперсонала, пахнущей спиртом и зелёным луком, росшим на госпитальных подоконниках.

— Гриша, на выход! Пожалуйста… — очень мирно, глядя в счастливые от неожиданно обрушившейся славы глаза, сказал я.

Этот мой тон Гриша знал давно. Да я и сам его боялся. Особенно всех смущало из моих уст услышать слово «пожалуйста». После него, как правило, шли разборки, чаще с рукоприкладством и мордобоем. Поставив кружку на стол и стряхнув с колена мудрую медсестру, Боцман перевёл своё туловище в вертикальное положение. Долго не прощались, тем более, что вечер уже перешёл в ту фазу, когда потеря одного — двух бойцов компенсировалась приходом на запах сразу пяти!

Пока шли к расположению, немного продышались. Молчали. Каждый о своём, но мне, кажется, на одну тему.

— Переодевайся, голову под холодную воду и ко мне, — скомандовал я.

Через минуту по коридору затопал дневальный, гремя вёдрами. За водой побежал. Ещё через пару минут под окнами казармы утробно выл, вымирающим динозавром, полуголый Боцман. Вода была колодезной! Не успел кипятильник взбудоражить воду в литровой банке, как в проёме двери засветилась розовая физиономия Боцмана.

— Прошу разрешения!

— Давай! — кивнул я и взглядом показал на бунтующую, от кипятка, банку.

Боцман знал, где в этой берлоге обитают кружки, заварка, сахар и единственная, на все случаи жизни, большая алюминиевая ложка. А пока Боцман продувал кружки и сыпал заварку, я решил начать допрос.

— Слушай, а куда пять духов пленных делись?

— Тебе на карте показать? — не поворачиваясь, загробным голосом спросил Боцман.

— Не понял. Объясни мне, тупому. К тебе на борт шесть целых и пять …

— Улетели «духи», Саша. Улетели, — перебил меня Боцман, — Выкинул я их, на хрен! Ты ж сам приказал облегчиться и догонять вас. Я по весу их прикинул… Хотел и шестого, но в нём весу, как в худом баране вместе с халатом, — неожиданно жёстким голосом ответил друг.