Олег Яковлев - На златом престоле

Вопрос у Ярослава к Милятичу был, собственно, один, но поначалу позволил он голодному и слабому после тяжкого бремени полона боярину вкусить обильную трапезу.

Лето стояло в разгаре, над Галичем ярко сияло солнце, небо было чистым, ни единого облачка не виднелось на голубой глади. Через раскрытое настежь окно в горницу косо падал луч, освещая широкий стол и иконы на ставнике.

Они сидели вдвоём, взглядывали друг на друга. Шварн не решался заговорить первым, Ярослав же думал, как начать толковню с этим доныне совсем незнакомым ему человеком.

Наконец, князь спросил:

— Ведаю, боярин, что муж ты разумный. Был у покойного Изяслава первым советчиком, многие дела правил. Одного не пойму. Почему ты столько лет ему служил? Или не видел, не замечал, какой он, Давидович? Не понимал, что, кроме тупого самохвальства, ничего в нём нет? Он, как волк голодный, готов со всеми за кость мозговую драться, и скорее умереть, чем бросить её! Почему не ушёл ты от него раньше? До того, как он тебе зуб выбил в веже под Белгородом? Ведь вы, бояре, вольны во князьях.

Шварн усмехнулся.

— И про зуб ведаешь, стало быть. Да, князь, было. А чтоб уйти... Отец мой Милята родом из Смоленска. Дед мой ещё Ярославу Мудрому служил, прадеду твоему, посадничал в Смоленске. Тамо и погиб от стрелы, когда Мономах, дед княгини твоей, город в осаду взял. Ну, волости дедовы другим боярам отошли. Отец мой мал вельми тогда был. А как подрос, отроком простым на службу поступил. В те лета сидел на смоленском княжении Давид Святославич. С ним вместях отец мой после в Чернигов и ушёл. Служил верно, да волостей не приобрёл, так что и мне отроком начинать пришлось. Сперва у Давида я был, а как помер он, сыновьям еговым службу правил. Владимиру, а потом вот Изяславу. Нынче как вспомню: спокойные были норовом и Давид, и Владимир. А Изяслав-от совсем иным оказался. Ты говоришь: уйти! Да куда я от него уйду! Кому я нужен? Вот еже б волости, сребро было... Служивый я боярин, княже Ярослав, а служивым быть — не мёд пить.

— У тебя семья, жена, чада хоть есть?

— Была семья. Суздальцы всех побили, когда рать была с Долгоруким, — Шварн тяжело вздохнул и насупился. — С той поры один обретаюсь.

— Прости, Шварн Милятич. Не знал я, — Ярослав скорбно потупил взор. — Ну, что было, то было, — добавил он и предложил: — А мне служить будешь? Я тебе волость добрую с холопами дам.

— Подумать надобно, княже. Дай сперва отдышаться, от полона отойти. Дозволь, поживу покудова у Избигнева твоего. Вельми добр ко мне сей боярин, — ответил Шварн. — Понимаешь, стар я, велик летами. Ты, я ведаю, владетель разумный. Но надо мне очухаться маленько.

— Понимаю. Что ж, отдыхай. А потом приходи. Запомни уж дорогу к моему дому, — Ярослав впервые за время их беседы улыбнулся.

Шварн ответил ему такой же доброй улыбкой.

Цель у Ярослава была дальняя. Недавно умер старый посадник в Перемышле. На его место пока никого князь не поставил, только послал в сей город отряд оружной дружины — держать порядок. Трудно было с местными боярами — владельцы обширных вотчин, вечно шушукались они за спиной, строили тайные козни, сильная власть княжеская была им ни к чему. Иное дело такой, как Шварн — пришлый, служилый, небогатый. Такой будет верен, будет зависеть от него, князя, будет кормиться его милостями. Пусть потом сидят завистники по углам, пусть кусают локти. А то много желающих посадничать, даже старый Молибог, и тот намекал, мол, готов князю помочь. Да, от них помощь великая! Себе бы урвать поболее — вот что им только и надо!

Закончил Ярослав разговор, сам проводил Шварна до ворот, выказав старому боярину великий почёт.

Возвращаясь назад, ловил недобрые взгляды собравшихся в гриднице на нижнем жиле молодых боярских отпрысков. Отыскал среди них Филиппа Молибогича, давеча воротившегося из Познани, знаком велел ему следовать за собой.

Спросил, когда остались они вдвоём в палате:

— О Берладнике ничего не слыхать?

— У ляхов его не было, у чехов тоже. Слух ходит, в Солуни его видели, у греков. С ним ещё скопец один... Ох ты, имя какое-то птичье! Не выговорить враз.

— Птеригионит?! — спросил, мгновенно посуровев лицом, Ярослав.

— Ага, точно, княже! Он самый!

«Неспроста он там обретается. Кто-то его к Берладнику подослал. Из бояр галицких, верно. Или...»

Вспомнилась Ярославу хищная полная злорадства улыбка княгини Ольги, когда сведала она о гибели Давидовича. Она могла... Помнится, выспрашивала тогда его о Птеригионите. Знает она о нём многое. Она могла... К тому же после их разговора вскоре исчез Птеригионит из Галича.

— Проведай побольше о Берладнике. Купцов расспроси, — приказал Ярослав Филиппу и жестом отпустил его.

Отчего-то после разговора и мыслей о Птеригионите ему стало не по себе.

Гавань Фессалоник, наполненная судами, открывалась сверху, с каменной крепостной башни. На берегу кишели толпы народа, шумело многолюдное торжище. По глади морского залива Термаикос скользили рыбачьи лодки. От гавани тянулись узкие кривые улочки, тесно прижимались один к другому дома. В церквах шла служба. Обычный греческий город — эти Фессалоники, хоть и крупный, второй в империи после столицы. Но всё одно — провинция. Иван с Птеригионитом поселились на окраине, неподалёку от порта.

— Вначале, доблестный архонт, нужно узнать, чем живёт город. Потолкаться на торгу, расспросить купцов. Потом идти к стратигу [265] Стратиг — в Византии управитель фемы, мелкой административно-военной единицы. и объявить, кто ты и зачем приехал. Ещё надо найти человека, который смог бы устроить тебе встречу с самим базилевсом или с лицами из его ближайшего окружения. Не всё сразу, архонт. У нас, у ромеев, такие дела требуют выдержки и холодной головы, — наставлял князя-изгоя скопец.

Говорил Птеригионит вроде правильно, убеждал Ивана, что неверный шаг может привести к тому, что их схватят и выдадут Ярославу.

— Пойду искать, с кем бы мы могли отправиться в Константинополь, — объявил евнух спустя седмицу после того, как они с немалыми трудностями достигли Фессалоник.

Он поспешил скрыться из дому. Но совсем не за тем направил Птеригионит стопы в одну из портовых таверн. Искал он одного знакомого старика, который знал толк в ядах.

В таверне Птеригионит вначале с удовольствием отведал тушёного тунца, а затем, выложив перед хозяином крупную серебряную монету, сказал:

— Мне нужно найти Стратоника из Мегары. Такой старик, часто бывает в порту, продаёт украшения.

— Сегодня в два часа пополудни. Будь у входа. Тебя встретят, — тихо промолвил хозяин, принимая монету и пряча её в подвешенный на поясе холщовый мешочек.

В той же таверне попался евнуху на глаза один довольно молодой человек с бледным явно усталым после ночного бдения лицом. Одетый в плащ тонкого сукна, в войлочной шапке, с саблей на поясе, незнакомец подрёмывал за соседним столом. Перед ним стояла оловянная чарка с вином.