Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Капкан для крестоносца

Епископ Солсберийский бдительно следил за дверью, и едва появились ведущие Ричарда стражники, вскочил и бросился к ним. Караульные замялись, неуверенные, можно ли допускать кого-нибудь до пленника, но Хадмар сказал им что-то по-немецки и они расступились. Губерт надеялся предупредить Ричарда, но опоздал. Король оглядывал зал, его взор пробегал по людям, сидящим на выстроенных рядами скамьях внизу и на помосте. Резкий вздох, вырвавшийся у него, подсказал Губерту, что Ричард заметил того, кто расположился слева от Генриха.

– Прости, государь, – тихо сказал прелат. – Мы только сегодня утром узнали, что Бове приехал, иначе как-нибудь дали бы тебе знать.

Ричард смотрел на французского церковника с ненавистью, которую даже не пытался скрыть.

– Может, оно и к лучшему, – сказал он наконец. – Едва ли разумно обзывать Генриха лжецом перед лицом его императорского сейма, а вот вывести на чистую воду Бове мне никто не помешает.

Губерт с облегчением выдохнул. Первый взгляд на Ричарда породил в нем беспокойство: темные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Теперь же он видел перед собой своего прежнего короля: уверенного и собранного, способного выбирать стратегию согласно меняющимся обстоятельствам. Таким он был на поле боя, и епископу подумалось, что никогда ему не предстояло битвы такой тяжелой, как в это мартовское утро понедельника на страстной неделе.

В зале началось шевеление – это французские послы поднялись и, поклонившись императору, двинулись Ричарду на перехват. Король знал одного из них, Дрюона де Мелло, который был в составе французского войска в Святой земле. К этому пожилому лорду Ричард относился хорошо, видел в нем порядочного человека, которого его государь заставляет выполнять поручения против его воли. И действительно, вид у Дрюона был не радостный.

– Милорд Ричард, – начал француз после очередного вежливого поклона. – Мы привезли тебе это от нашего господина, короля французов.

Ричард принял пергамент, сломал печать и прочел. Подняв глаза, он заметил, что двое послов смотрят на него с вызовом, но Дрюон прячет взгляд. Не говоря ни слова, король передал письмо Губерту Вальтеру. И мрачно улыбнулся, когда у епископа вырвалось гневное восклицание. Снова взяв пергамент, он скатал его в свиток и сунул за пояс, а затем, помня что все взоры устремлены на него, гордо вскинул в голову, твердо решив не выказывать беспокойства.

Мужчина, которого Хадмар представил как епископа Шпейерского, встал и начал говорить. Когда он закончил тираду, Хадмар негромко сообщил:

– Епископ говорит, что им удалось найти некоего человека, знающего французский, чтобы ты мог понять, какие против тебя выдвигаются обвинения. Этот же человек станет переводить твои ответы на немецкий.

– Как великодушно. Передай, что в этом нет необходимости. Я предпочитаю, чтобы переводил ты. А отвечать я буду на латыни, не на французском.

Хадмар понимал, к чему клонит Ричард: король не доверяет толмачу, предоставленному Генрихом. Но выступив вперед и обращаясь к суду, министериал представил желание обвиняемого говорить на латыни с выгодной стороны, заявив, что английский король осведомлен о большом числе присутствующих в зале людей, знающих этот язык. После краткого обмена репликами с епископом рыцарь повернулся к королю:

– Они согласились с твоими требованиями.

– Моими требованиями? – Ричард иронично вскинул брови, выказывая восхищение тактом Хадмара.

Но тот подтолкнул короля, а епископ сделал знак писцу начинать. До этого зал гудел, но как только писец принялся вслух зачитывать предъявляемые английскому государю обвинения, повисла тишина.

Хадмар слушал внимательно и ждал паузы, чтобы переводить.

– Там сказано, что нет сомнений в воле Всевышнего наказать тебя за преступления, иначе ты не оказался бы во власти герцога Леопольда. Перечислен ряд обвинений, включая твое обращение с родичем герцога Исааком Комнином, твою жажду наживы и заносчивое поведение в Святой земле. Но самые серьезное из них – это твой союз с узурпатором Сицилийского королевства, соучастие в убийстве Конрада Монферратского и предательский сговор с сарацинским султаном Египта Саладином.

Это Ричард и ожидал услышать, поэтому кивком дал клерку Генриха знак продолжать. Следующая тирада писца получилась длинной, он несколько раз указывал на епископа Бове. Публика слушала, напряженно подавшись вперед и переводя взгляды с Ричарда на Бонифация Монферратского. Приятной наружности светловолосый мужчина лет тридцати с чем-то, Бонифаций был поразительно похож на покойного брата, поэтому Ричарду не потребовалась высказанная шепотом подсказка Хадмара.

– Тебя обвиняют, что ты признал Танкреда Сицилийского королем, прекрасно зная, что по праву кровного родства корона принадлежит супруге императора, императрице Констанции. – Хадмар старался переводить как можно подробнее, но Ричард нетерпеливо отмахнулся, торопясь узнать насчет Конрада.

– Тебя это не сильно обрадует, – предупредил рыцарь. – Сказано, что ты был заклятым врагом Конрада и делал все возможное, чтобы не дать ему стать королем Иерусалимским. А когда понял, что проиграл и его изберут вопреки твоим усилиям, нанял сарацинскую секту, называемую ассасинами, чтобы те закололи Конрада, когда тот будет проезжать по улицам Тира. После покушения один из ассасинов был убит, но другой попал в плен и признался епископу Бове и герцогу Бургундскому, что убийство было совершено по твоему заказу.

Ричард чувствовал, как его гнев начинает закипать, тлеющие угли разгораются в яркое пламя, но старался сдержать его, понимая, что ярость лишает человека осторожности. Он покачал головой, ничего не говоря. Ему припомнилось, как беспечно отмахнулся он тогда от обвинений Бове и Бургундца, наивно полагая, что в этот вздор никто не поверит.

Писец продолжал перечислять обвинения. Самое серьезное он приберег напоследок. Оно гласило, что Ричард предал своих собратьев-христиан ради безбожного, мерзкого союза с язычниками.

– Епископ Бове утверждает, что с самого дня твоего прибытия в Святую землю ты выказывал стремление к сговору с сарацинами. Сразу же затеял переговоры с Саладином. Вы с ним обменивались подарками и любезностями, как если бы ты имел дело с другим христианским государем. Ты множество раз встречался с братом султана, а однажды даже пировал в его шатре. Ты подружился с иными из эмиров Саладина и с мамлюками. Даже дерзнул возвести в рыцарское звание некоторых из них. И ты раз за разом отказывался осаждать Иерусалим. Как бы тебя ни умоляли, ты оставался тверд и сумел убедить тамошних христиан и тамплиеров в правоте своих еретических взглядов, что, мол, Иерусалим нельзя взять. Затем выяснилось, что ты состоял в тайном сговоре с Саладином, замышляя сдаться, уступить крепость Аскалон неверным и оставить Святую землю на поругание сим сынам погибели – это грех столь тяжкий, что за него ты наверняка будешь гореть в самом жарком адском пламени.