Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

Нарбутович тотчас поднялся тоже, хотел проорать, что посольство немедля отходит от Москвы. Да ему в спину вонзился шёпот примаса [22] Примас — в римско-католической церкви и англиканской церкви почётный титул церковного иерарха в стране, обладающего высшей духовной юрисдикцией над прочими епископами страны. объединённой католической церкви Литвы и Польши:

— Именем Пресвятой Девы Марии, терпи и молчи!

Нарбутович выдохнул, будто конь, с которого сняли седло, и осел назад, на неудобный стул. Был Нарбутович толст, и стул под ним, треща, разошёлся на две половинки.

Иван Третий осклабился. Он, великий князь, стоит, а пащенок литвинский — сидит! Ладно! Великий князь провёл взглядом по скамье справа. Великие бояре уткнулись в пол. Только сидящий на самом конце скамьи Данило Щеня смотрел прямо в глаза великому князю. Иван Третий на его взгляд ответно шевельнул пальцами, сжимающими посох. Данило Щеня тут же поправил свою высокую боярскую шапку. Один есть!

В той стороне, где архиепископы и митрополит московский Зосима бездвижно и презрительно глядели в библейские телеса, рисованные по сырой штукатурке, в той стороне святые отцы, наоборот, зашумели и затолкались. Митрополит Зосима выдержал паузу и только хотел произнести громогласно имя того, кто станет от лица православной церкви иметь изустную беседу с послом литвинским, как сверху прорычал это имя сам великий князь:

— Игумен Волоцкий!

Митрополит Зосима аж обернулся на Ивана Третьего в гневе! Игумен Волоцкий никогда не входил в ближний совет бояр и святых отцов при великом князе Московском. Назначать его в переговорщики с литвинами — значило порушить другой московский обычай! Москали вот прямо сейчас задерутся между собой — послы могут тотчас уезжать со двора!

Великий князь повторил уже совсем тихим голосом:

— От нашей стороны назначаются моим именем в переговорщики с послами литвинскими боярин Данила Щеня и святой настоятель Волоколамского монастыря...

Станислав Нарбутович крепко стукнул себя по колену. До Волоколамского монастыря гонец станет ехать неделю, да пока старец соберётся — ещё неделя пройдёт, да пока до Москвы доедет — две недели. Месяц выйдет сидеть послам на Москве и проедаться! Это бы ещё ладно. Только игумен Волоколамский мог напрочь порушить хорошо сложенный новым королём Александром план погибели Восточной Руси через его женитьбу на русской княжне. План, недавно тайно утверждённый самим папой римским Александром Шестым!

Простой ниточкой в том плане болталась где-то сбоку православная вера русской невесты короля Александра, исповеданием, конечно, католика. Первое дело — запарить Елену напрочь без её православной веры и загнать в веру папскую, как положено! А за дочерью великого князя Московского пойдут перекрещиваться в католики и многие русичи. И те, что сидят пока под куполами православных храмов, но на польских да на литвинских землях, в Киеве да в Смоленске, да в Чернигове и в Белгороде. И те, что живут под рукой Москвы — пока... На Московское княжество уже ощерились и татары казанские, и казаки понизовой вольницы, и поляки, и литвины, и шведы... Даже турки, говорят, тоже стали на Московию голодными глазами посматривать. Да и Новгород со Псковом скоро уж, совсем скоро, отпадут в сторону католической благости. В смысле — под управу литвин и поляков. А пусть бы даже и под руку немцев! Так что ниточка просватанной Елены Ивановны потом, через свадьбу, мигом превратится в толстенный канат. А за тот канат можно тянуть уже всей Европой эту клятую Московию в стаю просвещённых европейских государств и в чистое лоно матери католической — папской церкви!

Конечно, тянуть придётся без великого князя Ивана Третьего. Его, видать, задумано в Ойропах избыть к ляду, чтобы главенствовал у московитов свой шляхетский сейм и чтобы все вопросы граждане решали на собрании. Вот как псковские да новгородские люди. Это у них пока зовётся «вече», но ничего, скоро будет зваться «сейм», как положено...

Опять же, правда, вопрос: а кто вперёд дёрнет? Ведь русские, лярва урва, дёргать за ниточки тоже умеют... А уж канаты тянуть! Ого-го...

Великий князь Московский, заметив напряжённое чело литвинского посла, сразу понял его думы. И тут же незаметно тронул концом посоха самого ближнего к нему думного боярина и первого предводителя большого полка — Ивана Юрьевича Патрикеева. Иван Юрьевич ежегодно за свой счёт выставлял на брань до полутысячи своей конницы да по тысяче пеших ратников. У него, по сказкам княжьих тиунов [23] Тиун — княжеский или боярский управитель на Руси. , было прикопано на чёрный день восемьдесят пудов серебра в денежном чекане и шесть пудов золота в изделиях и посуде. Посему следили за ним днём и ночью три Отряда великокняжьих доводчиков. (Власть на Москве и сильна токмо, что оводчиками, тиунами да духовенством. Ну и пятью полками рейтар [24] Рейтары — наёмные конные полки в Европе и России XVI—XVII веков. иноземного строя — им кого бы ни резать, лишь бы резать; особая за то идёт плата).

Почуяв посох великого князя пониже своей спины, Иван Юрьевич Патрикеев, великий боярин, встал и громогласно объявил всему литвинскому посольству:

— Поелику великий государь Московский ныне находится в печали и трауре, то мой боярский двор берёт послов на своё содержание. — Великий боярин кашлянул, сел, снял высокую шапку из бобрового меха, стал вытирать пот со лба и шеи.

— Шкуры баранов — пусть возвертают на мою поварню, — тихо подсказал Иван Третий. — Забыл, етива короста?

Иван Юрьевич поднялся, не надевши шапки, и бешено прохрипел:

— Шкуры баранов, матерь вашу, сдавайте на государеву поварню. Под отчёт!

Вся Московская Русь помешалась на указе Ивана Третьего сдавать ему прямо на двор бараньи шкуры. Были и таковские, что хотели деньгами вместо бараньих шкур откупиться. Тогда у троих вотчинников, пожелавших заместо шкур сунуть деньги, великий государь земли-то родовые и отобрал. А самих их да с семьями сослал в нижние земли, к луговым черемисам. Там выжить, как песню спеть: спел — и шабаш! Больше не споёшь. Никогда.

После того сразу все дотошные люди за город Тулу стали ездить. В степь. Исключительно за бараньими шкурами. Во как! Великий князь повелел про шкуры, так чего противу него переть? Скажет свою кровь собирать и ему нести, ведь понесёшь. Не спрашивая — зачем!

Шесть дней стояли на Москве псковские купчины Проня Смолянов да Бусыга Колодин, выжидали, когда великий князь Московский Иван Третий позовёт их в свои хоромы. Уже и месяц май, по греческому именованию, кончился. Начался греческий месяц июнь. Сенокос скоро, а у греков — июнь... Хе-хе.