Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

— Это он положил на рану паутину лесного паука. Паутина рану сошьёт...

Проня хмыкнул и тут же получил от Караван-баши по шее.

— А на паутину лекарь положил плесень. Плесень, она самая древняя на Земле живая сущность, — продолжал пояснять Караван-баши. — А то, что есть самое древнее, то есть на Земле самое живое... Самое крепкое к жизни, против смерти...

Старик тем временем рылся в кожаном туеске, знакомо пошитом. Проня подошёл, паразит, без зазрения совести взял из рук старика кожаную безделушку, аж охнул:

— Ну, браты, от же даёт наш лекарь! Это же мытная сума ханского баскака! Ей годов двести как станется. Сохранилась, гляди!

На сумке, шитой коробом из толстой бычьей кожи, там, где поверху плотно крепилась крышка на железных петлях, Проня углядел знак. На стёртой железке было написано «Кашира» русским черкающим письмом.

Старик отвернулся с сумкой от Прони, порылся там и достал узкую белую полосу материи, шириной в два пальца. Достал и уйгурскую письменную палочку, спокойно обмакнул палочку в кровь, сочащуюся из обрезанной руки Книжника. Начертал на ленте ряд непонятных значков и отдельно — знак змеи. А на хвосте той змеи нарисовал шар — не шар, колокольчик — не колокольчик. Потом обрезал ленту с надписью и повязал вокруг пострадавшей руки Книжника. Сказал вроде как заклинание.

— Пусть, мол, носит этот мой лекарский знак как заклятие от болезни, — перевёл Караван-баши.

А лекарь ещё пробурчал что-то и протянул Проне свою глиняную чашку.

— Три Солнца Безрукий встретит лежа, а на четвёртое Солнце выйдет сам посмотреть... — перевёл Караван-баши. — А ещё он хочет попробовать этот воняющий напиток. Проня, дай лекарю выпить нашего лекарства!

На четвёртый день, поддерживаемый Бусыгой и Проней, Книжник вышел поглядеть на солнце. Вернувшись в юрту, он выпил две плошки бульона и упал спать со здоровым храпом.

На десятый день караван тронулся дальше. У юрты оставили две телеги, трёх коней, а в женском углу — три мешка сухарей, топор, два ножа и боевой лук с тремя десятками стрел. Специально для лекаря, как особую плату, оставили керамическую баклагу с чачей... Женщине, тайком, Бусыга сунул кошелёк с арабскими монетами, показал на детей, мол, это для них. Женщина смутилась, но тут же стала снимать с себя драный халат.

— Полный ты обалдуй, Бусыга, — рассмеялся Книжник. — Она думает, что ты хочешь за деньги сделать ей ребёнка.

Бусыга тотчас перекрестился и выскочил из юрты.

— У её мужа, — сказал лекарь Книжнику, не называя сбежавшего мужчину своим сыном, — на шее, вот здесь, большой и толстый шрам. От копья. Я вылечил его... на свою старую голову. Если встретите того человека со шрамом... то пусть ему больше не поможет никакое лечение...

— Ясно как божий день, — туманно ответил Книжник и покинул юрту.

Вышел всё же московский купеческий караван, благословясь, по ранней весне, к озеру Нор Зайсан... Вышел с большим уроном. Только половина того каравана, что перешёл Уральские горы через проход у Челябы, ступила на древнюю дорогу в Индию, от озера Баал Кар до Тибета. Главное, сохранили купцы весь воск и весь янтарь, четырёх конематок и двенадцать русских жеребцов.

На переходе через пятый приток Кара Иртыша [100] Кара Иртыш — верхнее течение реки Иртыш, от истока до впадения в озеро Зайсан. , уже в тёплые денёчки, на караван напали дикие, озверелые люди, человек эдак сто. По раннему утру налетели с двух сторон, но тут грохнули разом обе пищали Прони, а Караван-баши вдруг заорал злые слова про то, что едут они к китайскому контайше [101] Контайша — титул крупного феодала. . И если не довезут контайше подарки, сто тысяч китайских воинов войдёт в этот предел Степи.

Кочевники с воем отхлынули от русских купцов. Но, вероятно, огненного боя силу они уже знали, обычная боязнь их прошла, и при отходе в низину Кара Иртыша подлые кочевники пустили в караван сотню стрел — загубили пять коней и шесть верблюдов.

— Им до этого контайши, как нам до Луны, — непонятно сказал Книжник, ловко снимая одной рукой упряжь с загубленных животных. — Им пожрать охота. Пусть жрут убитых коней и верблюдов.

Проня взбесился:

— Эдак мы никуда не дойдём! — заорал он Книжнику. — По всей степи понесётся слух, что у нас можно тягловый скот убивать, чтобы пожрать. А нас трогать не надо!.. Дай мне твою жёлтую соль [102] Жёлтая соль — особая выварка из рогов и копыт животных. При добавке некоего ингредиента становится тем, что называется «цианид». , дай!

— Может, всё же лучше трупы животных свалить в яму да сжечь? — предложил Бусыга. — Чтобы показать нашу силу?

— Можно, — отозвался наконец Караван-баши. В походе за ним было последнее слово. — Но тогда надо долго ждать, пока животные сгорят. Силы тратить на костры да на дрова. Дров здесь мало... А поджечь и уйти — тоже вредно. Мы уйдём, а барымтачи вернутся, прискачут на готовое, жареное мясо. Угости их жёлтой солью, Волк. — Караван-баши всё чаще теперь звал Книжника Волком.

Всем животным, павшим от стрел кочевников, взрезали глотки, в глотки Книжник самолично затолкал по щепотке жёлтой соли. После этого двенадцать переходов до озера Нор Зайсан русский караван прошёл тяжело, но беспечно.

А там, окрест озера, вовсю разливалась весна! Скот стал разбегаться. Молодая трава прямо взбесила стельных конематок. У них уже виднелись на животах нужные отвислости. Приплод будет!

Искали своё лошадиное богатство Проня и Бусыга, верхом на уставших верблюдах.

— Мне не нравится, что в такой райской долине не живут люди, — сказал Проня Бусыге, когда они наконец увидели жеребцов и конематок.

— А мне не нравится, что очень много их здесь живёт, — ответил Бусыга, глядя через Пронино плечо.

Проня оглянулся. Поверху лога, уже вдосталь заросшего густой травой, ехал десяток всадников. Боевых, с копьями и луками.

— Сюда надо сто пушек брать. — Бусыга, осматривая всадников, с усилием натягивал трёхжильную тетиву на дугу длинного лука. — Да, поди, и ста не хватит.

Всадники, все плосколицые, грязные, на тощих низеньких лошадёнках, возбуждённо галдели, когда огромный конь русской породы вскакивал на очередную кобылицу, хватал её за холку, бешено храпел.

— Ты им давай ори, Проня, — посоветовал Бусыга, — арабским языком. Про смерть и всё такое прочее... Давай ори им про хана ихнего, Елугея, — а сам достал длинную красную стрелу с кованым, узким, трёхгранным наконечником из железа. Такая стрела прошибала насквозь лошадь с трёх сотен шагов.

Проня покладисто заорал, спугнув приладившегося к делу жеребца:

— Хан Елугей! Му Сар джаксы! Мен хан Елугей хана на [103] Беспорядочный набор слов. !