Роберт Фаббри - Веспасиан. Фальшивый бог Рима

В течение последующих месяцев римляне с ужасом наблюдали, как между двумя холмами возводится уродливая постройка. Она не только портила красивый вид, но и внесла полный хаос в повседневную жизнь горожан. Все ресурсы были брошены на возведение небесного моста — этой последней причуды божественного императора.

Калигула, разумеется, не замечал неудобств, причиняемых этой стройкой городу и его обитателям. Более того, каждый день их ждали новые забавы, пропустить которые никто не имел права: скачки, гладиаторские бои, травля диких животных и, конечно же, выставление напоказ Друзиллы. Последнее действо с каждым днём становилось всё экстравагантнее, не только по количеству участников, но также по продолжительности и степени извращённости.

Что касается Веспасиана, то после смерти Макрона он старался не привлекать внимания к своей персоне. Поскольку должности в городе у него больше не было, он не участвовал в устройстве императорских празднеств, а лишь их посещал, натужно изображая восторг и печально наблюдая за тем, как казна пустеет буквально на глазах. Его жизнь вращалась вокруг Ценис и заседаний Сената, который раболепно соглашался со всеми требованиями Калигулы. Он редко видел императора в частной обстановке, лишь время от времени на пиру во дворце, причём всякий раз ждал очередного приглашения с ужасом. У Калигулы появилась новая забава: в перерывах между блюдами он потехи ради казнил преступников. В целом же, если бы не эти кровавые пиршества, жизнь его протекала бы тихо и незаметно.

В то утро, когда строительство виадука было завершено, весь город пришёл посмотреть, как по нему прошествует Калигула, облачённый Юпитером, с золотой молнией в руке.

Веспасиан вместе с дядей Гаем и другими сенаторами наблюдал его шествие со ступеней Курии. Пройдя по виадуку, Калигула вошёл в самый почитаемый храм Рима, чтобы пообщаться со своим божественным братом. Спустя какое-то время он вышел оттуда и через глашатаев объявил народу, что Юпитер признал его равным себе.

— Более того, — продолжал глашатай, зачитывая слова Калигулы, — я объявляю божественной свою сестру Друзиллу и явлю вам доказательства её божественности в Театре Форума.

Это объявление было встречено топотом ног — те, кто стояли ближе всего к театру, бросились занимать лучшие места.

— Если он снова будет совокупляться на сцене с Друзиллой, честное слово, я предпочту добровольное изгнание, — прошептал Веспасиан на ухо Гаю.

— Думаю, сегодня мы можем пропустить спектакль, — так же шёпотом ответил Гай. — У Калигулы имеется новое требование, и он ждёт, что мы одобрим его как можно скорее. Сейчас, когда виадук построен, он придумал новый способ пустить деньги на ветер. Так что завывания Друзиллы сегодня придётся пропустить.

— Боюсь, они донесутся до нас даже сквозь стены, — заметил Веспасиан, поворачиваясь, чтобы войти в зал заседаний Сената.

— Ты, безусловно, прав, мой мальчик, — ответил Гай. — Вот уж у кого ненасытные аппетиты.

Опасения Веспасиана подтвердились. Торжественная молитва и ауспиции [8] Ауспиции — в Древнем Риме гадания по полёту птиц и другим «божественным знамениям», вроде крика животных, различным явлениям на небе и т. д. с целью узнать волю богов. , предшествовавшие открытию заседания, состоялись под экстатические вопли Друзиллы.

Тем не менее старший консул, Марк Аквила Юлиан, счёл день благоприятным для принятия решений. Сенаторы заняли свои места.

— Сегодня на повестке дня следующий вопрос, — объявил он, как только все расселись. — Наш божественный император поручил нам изыскать средства для постройки двух прогулочных судов для него и его божественной сестры, длиной по двести тридцать футов каждое, с тем, чтобы совершая на них прогулки по Неморенскому озеру, император и его божественная сестра могли общаться с обитающими в его глубинах нимфами.

Эти слова были встречены дружными кивками и шёпотом одобрения, как будто в желании тесного общения с нимфами не было ничего удивительного. Дебаты продолжились под животные завывания Друзиллы и рёв зрительских глоток, проникавшие сквозь стены Курии. С каждой минутой сохранять серьёзное лицо становилось всё труднее и труднее. Веспасиан подумал, что найдись в зале хоть кто-то один, кто не выдержит и прыснет со смеху первым, как вскоре остальной зал будет кататься по полу от хохота. Ему стоило немалых усилий выбросить из головы эту картину.

Тем временем старший консул перечислял требования к судам — трубы с холодной и горячей водой, ванные комнаты, мраморные полы и другая умопомрачительная роскошь. Слушая это, Веспасиан испугался, что не сможет и дальше делать серьёзное лицо и выдаст свои настоящие чувства. Он уже беззвучно трясся от смеха, однако в следующий миг ему на плечо легла дядина рука. Смахнув из уголка глаза слезу, Веспасиан поспешил взять себя в руки.

Очередной пронзительный вой и последовавший за ним душераздирающий крик вынудили старшего консула сделать паузу. Звуки эти плохо вязались с удовольствием; скорее, говорили об агонии. Впрочем, они тотчас оборвались, затем послышался дружный всхлип ужаса, после чего воцарилась тишина.

Долгая, леденящая душу тишина.

Сенаторы все как один повернули головы и посмотрели в открытые двери на деревянный театр. Воцарившееся молчание ничем более не нарушалось. Никто даже не пошелохнулся. Внезапно тишину нарушил дрожащий, мучительный вопль, с каждым мгновением становясь всё громче и громче, пока не заполнил собой весь Форум. И тогда сенаторы узнали голос Калигулы.

Из театра хлынула толпа. Люди, толкаясь, спешили через Форум, убегая от безумного императора, прежде чем тот решит выместить на них своё страдание. Повскакав с мест, сенаторы бросились к выходу.

— Боюсь, ненасытный аппетит Друзиллы её погубил, — сделал вывод Гай, пока они с Веспасианом в давке выбирались на улицу.

— Что же нам делать? — спросил Веспасиан. — Идти домой и сидеть тихо, ожидая, когда всё успокоится?

— Думаю, мой дорогой мальчик, что любой, кто не разделит с Калигулой его горе, вскоре станет причиной горя для своей семьи. Так что, если тебе дорога жизнь, советую пойти прямо к нему. А там будет видно.

Набрав полную грудь воздуха, Веспасиан поспешил по ступенькам вслед за Гаем и другими сенаторами, которые пришли к такому же выводу.

Калигула молча стоял посередине сцены, держа на руках Друзиллу. Из её распоротого живота к его ногам уже натекла лужа крови. Вокруг валялись тела мужчин, имевших несчастье стать участниками этого последнего кровавого спектакля. В стороне, с окровавленными мечами в руках, застыли Клемент и его преторианцы.

Возглавляемые старшим консулом, сенаторы спустились через опустевший зал к сцене. Калигула смотрел на них остекленевшими глазами. Тело его сотрясалось от безмолвных рыданий, и голова Друзиллы, лежавшая на его руке, перекатывалась из стороны в сторону.