Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

Корабль замедлил ход, приближаясь к пристани, Веспасиан же задумался над словами старого вождя. Его опыт общения с фракийским жрецом Ротеком, лживым жрецом Амона Ахмосом и своекорыстным Павлом, возглавившим секту евреев, которую сам же когда-то преследовал и которую он начал превращать в неестественную религию, основанную на некоем искуплении в загробной жизни, давал ему все основания считать, что любая религия способна побудить людей к неповиновению и, что ещё хуже, этой своей властью над ними она склонна злоупотреблять.

— Значит, нам предстоит тяжёлый поход на запад.

— Да, он будет тяжёлым, потому что друиды непременно будут оказывать сопротивление. Но там найдутся и такие люди, как я, — те, что не любят друидов и предпочтут подчиниться Риму.

— Надеюсь, если местным жителям дать выбор, то они все предпочтут Рим.

Верика улыбнулся.

— Зная их любовь к власти, не удивлюсь, что, как только жрецы это поймут, они тотчас начнут строить против Рима козни.

Веспасиан содрогнулся при этой мысли. Между тем триерарх скомандовал отдать концы, и трирема мягко причалила к пристани.

— Тебе лучше поторопиться, господин! — раздался рядом знакомый голос.

Веспасиан поднял голову: на борт по сходням поднимался Магн.

— Зачем? В чём дело?

— Похоже, императору не терпится стать победителем. Сабин прислал письмо, в котором пишет, что подкрепления Клавдия только что прибыли к мосту через Тамезис. Вскоре ожидается прибытие самого принцепса. Сейчас он производит осмотр Гезориакума, затем отправится в Рутупии, после чего поплывёт вверх по Тамезису. У моста он будет через два дня.

На имперской квинквереме трубачи протрубили в фанфары, возвещая о прибытии судна. На палубе столпилось около сотни сенаторов в тогах с пурпурной каймой. Веспасиан и Сабин привычно вытянулись по стойке «смирно».

Украшенное полотнищами императорского пурпура судно с шатром на корме причалило к пристани на южной стороне недавно сооружённого деревянного моста через Тамезис. Авл Плавтий чётким шагом приблизился к сходням и, когда те были спущены, отсалютовал. Фанфары смолкли. Наступила напряжённая тишина, нарушаемая лишь пронзительными криками чаек и лёгким шелестом ветра. В строю на берегу реки замерли две когорты преторианской гвардии и четыре когорты Восьмого легиона во главе с Децием Валерием Азиатиком.

Наконец полы шатра раздвинулись, и в проёме появилась какая-то фигура.

— Император! — крикнул одинокий голос в рядах преторианцев.

Крик был тотчас подхвачен всеми присутствующими и, многократно усиленный, взлетел в небо, напугав чаек. Так над Британией впервые прозвучало слово «император».

— Он ещё не видел ни одного бритта, а его уже чествуют как победителя, — шепнул Сабин на ухо Веспасиану.

— А те, кто его чествует, даже не брали в руки меч, — заметил Веспасиан, прежде чем вместе с братом присоединиться к восхвалению Клавдия.

Под ликующие возгласы Клавдий проковылял вперёд в лавровом венке и облачённый в полную военную форму — пурпурный плащ, инкрустированную золотом бронзовую кирасу, поножи и пурпурный пояс. Под левой подмышкой он держал шлем с ярко-красным плюмажем. От волнения голова его подёргивалась, правая рука, которой он приветствовал легионеров, дрожала. По сути, это была пародия на императора.

Веспасиан с радостью влил свой голос в хор хвалебных возгласов, опасаясь разразиться при виде столь комичного зрелища хохотом. Он искоса посмотрел на Сабина. Тот перехватил его взгляд. Было видно, что брат подумал то же самое. Переглянувшись, они дружно принялись прославлять императора.

Затем из шатра появились Нарцисс и Палл и поспешили вслед за Клавдием, чтобы подхватить его под руки, прежде чем он попытается без посторонней помощи сойти на берег. Взяв императора под венценосные локти, они помогли ему сойти на причал. Авл Плавтий опустил прижатую к груди руку и, браво вытянувшись в струнку, присоединился к хору голосов. Клавдий подошёл к нему, обнял и слюняво облобызал.

Несколько секунд подержав генерала в объятиях, Клавдий повернулся к армии. Скандирование переросло в неразборчивый восторженный гул. Клавдий жестом потребовал тишины. Плавтий смотрел прямо перед собой, стараясь не замечать императорской слюны на щеках.

— С-с-с-олдаты Рима! — начал Клавдий, как только крики стихли. — М-м-мой х-храбрый генерал попросил п-п-помощи с-с-своего императора и совета в деле разгрома бриттов.

Он сделал паузу и указал на сенаторов.

— Сенат Рима умолял меня откликнуться на этот призыв, ибо генерал Плавтий столкнулся с яростным сопротивлением, которое по силам сломить только мне, вашему императору.

Сенаторы дружно и с притворным облегчением закивали. Пробежав их толпу глазами, Веспасиан с радостью заметил среди них дородную фигуру дяди Гая. Поймав на себе взгляд племянника, тот пожал плечами и продолжил подобострастно внимать императору.

— Так следуйте за мной, солдаты Рима, с-с-следуйте за мной, и я приведу вас к блестящей победе, победе, которую будут помнить многие поколения наших соотечественников как триумф вашего императора Клавдия над ордами варваров. Я пришёл, я вижу, я одержу победу!

Клавдий повернулся к Нарциссу, Паллу и сенаторам. Те льстиво рассмеялись напыщенному парафразу знаменитого изречения. Правда, Веспасиан заметил, как слегка поморщился при этом его дядя. Легионеры вновь разразились громкими криками — не иначе, как из опаски расхохотаться над убогим остроумием хромоногого Клавдия.

Веспасиан и Сабин в очередной раз присоединились к хору славословий. Молчал лишь Плавтий. Стоя прямо и неподвижно, как столб, он смотрел на квинкверему. Глаза его метали молнии.

Веспасиан проследил за его взглядом. У входа в шатёр застыл тучный Сентий Сатурнин. Впрочем, его появление Веспасиана не удивило. Зато удивил тот, кто стоял за Сатурнином, — Гета. Веспасиан подтолкнул Сабина локтем в бок и указал на шатёр.

— Каким ветром его сюда занесло?

— Так вот он где, этот кусок дерьма! — пробормотал Сабин. — Мне следовало бы догадаться. Вскоре после того, как ты отправился на юг, Плавтий послал за ним. Он так и не прибыл. Но лучше сказать, исчез. Скрылся, узнав о том, что Плавтий арестовал Корвина. Не иначе как нечистая совесть подсказала ему, что его ждёт такая же участь.

— И он бросился к императору, чтобы первым изложить свою версию.

— И конечно же героическую.

— Вот же ублюдок!

— Возможно. Но ублюдок, который держит нос по ветру.

Нарцисс дал знак трубачам. Снова пропели фанфары. Гул голосов стих.

Клавдий, сопровождаемый Нарциссом и Паллом, приблизился к братьям.

— А, мои верные Ф-флавии, вернувшие Риму Козерога Девятнадцатого легиона!