Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

Братья почтительно склонили головы.

— Принцепс!

— Но в-в-вас затмил П-п-публий Габиний, который только что вернул мне орла Семнадцатого легиона. Но всё равно, ваш подвиг не был напрасным. Позвольте вашему императору обнять вас.

Братьев поочерёдно прижали к императорской груди, а на обеих щеках запечатлели влажные поцелуи. Веспасиан попытался не сморщиться.

— Вы последуете за мной, когда я начну изгонять врага из его крепостей? — спросил Клавдий, как только Сабин удостоился объятий и лобзаний.

— Конечно, принцепс.

— У нас б-б-будет славное времечко! — заявил Клавдий и, отступив назад, оценивающе оглядел братьев с головы до ног. Внезапно он нахмурился. — Что это?

Заметив, куда направлен императорский взгляд, Веспасиан положил руку на рукоятку меча.

— Это мой меч, принцепс.

— Мне знакомо это оружие.

— Да, принцепс. Это меч твоего деда Марка Антония.

Клавдий заглянул Веспасиану в глаза.

— Затем он принадлежал моему отцу, после чего перешёл к моему брату Германику.

— Верно, принцепс.

— Я з-знаю, что в-в-верно! Я знаю историю моего рода. Я также знаю, что, когда умер Германик, Агриппина хотела отдать меч своему старшему сыну, но моя мать Антония отказала ей в этом, сказав, что подумает. Но так этого и не сделала. Когда она умерла, я искал его, но нигде не нашёл. Я спрашивал о нём П-П-Палла, но тот уверял, что ничего н-н-не знает.

Веспасиан посмотрел через плечо Клавдия на Палла. Обычно бесстрастное лицо грека на этот раз выдавало лёгкую тревогу.

— Как он попал к тебе?

Перехватив взгляд Веспасиана, Палл едва заметно покачал головой.

Веспасиан проглотил застрявший в горле комок.

— Его вручил мне Калигула, принцепс.

— Н-н-неужели? А как он попал к нему?

— Не знаю, принцепс. Должно быть, ему дала его Антония.

— Сомневаюсь. Все в нашей семье знали, что Антония собиралась отдать его тому, из кого, по её мнению, выйдет лучший император. Она никак не могла дать его тебе, Веспасиан, верно я говорю?

— Да, принцепс, как я уже сказал, мне его дал Калигула.

Клавдий пристально посмотрел на Веспасиана. При этом лицо его дёргалось в тике, а из уголка рта стекала слюна.

— Он не имел на это права, — заявил Клавдий и вытянул трясущуюся руку. — Начиная войну, я имею полное право получить обратно мой фамильный меч. Отдай его мне.

Веспасиан без колебаний отстегнул от пояса ножны и протянул меч Клавдию.

— Спасибо, легат. Мне бы не хотелось думать, что этот меч дала тебе моя мать. В тебе ведь не течёт кровь Цезарей.

— Ты прав, принцепс, не течёт.

— Отлично. Б-б-больше не будем об этом, — сказал Клавдий и, вытащив меч из ножен, прочёл выгравированное на лезвии имя деда. — Благородный клинок вернулся к тому, кому он по праву принадлежит. — Император в смехотворно театральном жесте вскинул меч над головой и обратился к легионерам: — С этим мечом моих славных предков я поведу вас в бой!

Под крики «Аве, цезарь!» он направился к квадриге, запряжённой четвёркой белых лошадей, что ожидала его на мосту.

— Наш господин ловил тебя когда-нибудь на лжи, коллега? — спросил Нарцисс у Палла.

— Никогда. Всё было так, как и сказал Веспасиан. Верно, Веспасиан?

— Именно так, Палл.

Нарцисс недоверчиво выгнул бровь.

— Надеюсь. Ты же знаешь, как он боится заговоров. Мы же не хотим, чтобы Клавдий думал, что твой ставленник вынашивает честолюбивые замыслы.

Любезно кивнув братьям, Нарцисс последовал за своим господином.

— Никогда никому не говори правды, — предостерёг Веспасиана Палл, проходя мимо. — Мессалина заставляет Клавдия везде и повсюду видеть измену, лишь бы отвлечь его от её собственных козней. Он становится мнительным. Уже начались казни.

— Просто люди придают слишком большое значение простому подарку, брат.

— То есть Антония просто взяла и вручила его тебе, хотя говорила, что меч достанется тому, из кого, по её мнению, выйдет лучший император?

— Да.

— Но что, если она была права?

— Этого быть не может. В нас ведь не течёт кровь Цезарей.

— Кровь Цезарей? Нет. Но сколько ещё ей продолжаться?

Наконец Клавдий повёл армию по мосту. Веспасиан наблюдал за тем, как потомок Гая Юлия Цезаря идёт по стопам великого предка на северный берег Тамезиса. Как же оскудел некогда славный род! Сколько ему ещё существовать? И когда он прервётся, кто придёт ему на смену?

Ему в голову вновь пришла смехотворная идея, которую он пытался в себе подавить. Почему бы нет? Действительно, почему бы нет?

— Мои дорогие мальчики! — пророкотал Гай Веспасий Поллон, когда сенаторы гуськом потянулись с корабля на берег. — Рад видеть вас целыми и невредимыми!

Обняв племянников за плечи, он отвёл их в сторонку.

— Хвала богам, это жуткое дело закончилось, — сказал он, понизив голос. — Было невыносимо слушать этого слюнявого идиота. Это надо же, какая здесь тяжёлая обстановка, коль сам Плавтий призвал его на помощь!

Веспасиан нахмурился и недоверчиво посмотрел на Гая.

— Ты хочешь сказать, дядя, он искренне верит в этот фарс?

— Верит? Да он убеждён, что только он один способен спасти Рим от поражения, даже худшего, чем разгром в Тевтобургском лесу.

Он только и делает, что несёт вздор о том, как повезло Риму получить такого императора, который читает труды по военной истории и обладает полным пониманием стратегии и тактики военных действий.

— Так вот почему он привёз с собой половину Сената — хочет похвастаться своими военными талантами перед кучкой льстецов!

— Не надо лицемерить, мой мальчик. Я видел, как ты сам, причём весьма ловко, упражнялся в искусстве лести. Но я отвечу на твой вопрос. Нет. По крайней мере, главная причина не в этом. Мы здесь затем, чтобы быть у него на глазах. Положение Клавдия шаткое, и он стремится держать тех, кому не доверяет, в поле своего зрения.

— Тогда почему здесь ты? Ты всегда горячо поддерживал любого, кто был у кормила власти.

Гай грустно рассмеялся.

— Знаю, но вы оба командуете легионами. Я здесь для того, чтобы напоминать вам, что ваши семьи сейчас в Риме и зависят от императорской милости. По сути, они заложники — на тот случай, если вы захотите послать свои легионы не туда, куда надо.

— Но Нарцисс...

— Мой дорогой мальчик, Нарцисс здесь ни при чём. Это исключительно воля Клавдия. Он вошёл во вкус власти и крови. И ему нравится подпитывать ими свою мнительность. За первые два года у власти он казнил сенаторов и всадников больше, чем Калигула.

— Если Клавдий так боится за свою жизнь, тогда почему он покинул Рим?

— Это игра с судьбой, я согласен. Но каждый сенатор, который остался дома, имеет родственника здесь, под зорким оком Клавдия. Кроме того, он формально оставил в Риме Луция Вителлия, который, как и он, был консулом в первой половине этого года, хотя в действительности решения принимает Каллист. Он единственный, кто понимает, как работает созданная им и его коллегами-вольноотпущенниками огромная армия чиновников.