Георгий Северцев-Полилов - Сборник Северцев-Полилов: Княжий отрок

Григорий передал боярину весь свой разговор с князем.

— И тут, парень, говорю, не грусти, все образуется: перемелется — мука будет!

Успокоившись, Григорий отправился к своим товарищам-отрокам и рассказал им о своей радости.

— Пойдешь ко мне в дружки, Максим? — обратился он к своему товарищу.

— С радостью пойду, позови только, — согласился последний.

Отца у княжего отрока давно уже не было, но мать была еще жива, к ней он и отправился за благословением. Поплакала старуха и дала любимцу сыну благословение.

В селе Едимонове пономарь с женой ждали вестей от жениха.

На другой день после отъезда Григория в Тверь Оксинья отправилась вместе с матерью в Шошскую обитель на богомолье.

Ранним утром выбрались мать с дочерью из дома. Солнце, весело играя, выходило на небо. Тихо и спокойна струилась Волга в своих берегах. Волновалась весело спелая рожь. Серебряными колокольчиками звенели в небеса ной выси жаворонки. По сторонам трещали невидимые кузнечики. Блестели на солнце яркими крыльями стрекозы. Пробуждался день.

Легко прошли наши богомолки восемь верст, отделяющие Едимоново от Шошского монастыря.

Утреня в монастыре кончилась, звучное било созывало братию к обедне.

Долго тянулась монастырская служба.

По окончании ее Оксинья с матерью подошли к настоятелю, отцу Андрею.

— Пришли мы вот к тебе, отец Андрей, за благословением, — сказала пономариха, — дочку вот вчерась просватали.

— Доброе дело! Господь вас благословит! Отпоем молебен.

И настоятель стал служить молебен.

По окончании его настоятель с иноками вышел из храма, а Оксинья задержалась на некоторое время, чтоб наедине помолиться.

Усердно молилась она за себя, за счастие свое. И за жениха молилась. Но в то же время какой-то непонятный страх проникал в ее душу. Ей казалось, что судьба ее как будто еще не решена, что жених не Григорий, а кто-то другой, неведомый ей.

С изумлением ловила девушка себя на этой мысли и снова принималась еще усерднее молиться. И долго-долго так молилась девушка.

Старуха мать давно уже вышла из церкви.

— Пусть вымолит у Господа себе счастье, — говорила она игумену, входя с ним в трапезную.

Шум шагов, раздавшийся в полутемном храме, и бряцание доспехов прервали молитву девушки, она тихо поднялась с колен и неспешною поступью пошла к выходу.

Статный красавец, глядевший на нее, невольно привлек к себе внимание девушки, и екнуло ее сердечко. Смутное сознание сказало ей, что душа этого человека ей близка, что она ей родная. «Вот мой суженый!» — мелькнуло у ней в голове. И смутилась на минуту девушка… «Господи помилуй! Что же это я такое думаю! Не с ума ли уж схожу?»

На тропинке, за обителью, уже ждала ее мать.

— Замолилась ты долго, доченька, к домам пора!

И обе женщины пошли по дороге в Едимоново.

И князя ни на минуту не покидала мысль о незнакомой девушке. Напрасно старался он забыть красавицу и с этой целью чаще прежнего устраивал ловецкие потехи, забывался в веселых пирах с боярами и дружинниками, но девушка как живая стояла перед его глазами, волновала его душу.

Женитьба любимого отрока подоспела вовремя.

«Авось в хлопотах да в свадебном веселье забуду красавицу?» — думал князь.

— Добрым слугою был всегда мне Григорий, хочу ему отплатить за это. Свадьбу справить лучше, чем у кого другого, — говорил князь Матуре.

Старому боярину нравилось это, и он усердно помогал князю в его заботах.

— Вот видишь, парень, — говорил Матура Григорию, — сказывал я тебе, что все перемелется, так оно и вышло: князь о тебе как об родном сыне печется!

— Земно кланяюсь я князю за почет и за ласку! Вечным себя его должником считать буду. Ведь он мне и жить первое время у тестя позволил.

— Да ты там долго не загащивайся, жалуй сюда к нам с молодой женой!

— Вернусь, боярин, вернусь, не промедлю! — кланялся Матуре Григорий. — Вечный я и тебе, боярин, должник! По гроб жизни и твоих милостей ко мне не забуду!

— Приказал князь, чтобы для тебя всякой справы у купцов было накуплено, ни в чем бы тебе недостатка не было, — говорил Матура Григорию. — Из кладовых своих велел отпустить мехов, зерна бурмицкого да камней самоцветных для твоей невесты.

Отпросившись у князя на два дня, Григорий поскакал в Едимоново, спеша передать радостную весть о разрешении князя.

Быстро летел гнедой конь по знакомой дороге, а всаднику казалось, что он бежит слишком медленно, и он подгонял коня шелковою плетью. В Едимонове не ждали его приезда.

— Вот и ты, Григорий, легок на помине, мы о тебе со старухой толковали, — приветствовал отрока пономарь. — Ну, что тебе Бог дал? Чем нас порадуешь?

Радостная улыбка озарила лицо юноши.

— Разрешил, батюшка, и пожить первое время у вас; в селе мне дозволил!

— Ишь, сколь добр к тебе князь наш, милостивец, как он тебя любит-то, — изумлялся Афанасий.

Григорий ввел коня во двор.

— Пойдем в избу, с Оксиньей повидайся, сам скажи ей добрую весточку.

И пономарь с будущим зятем вошли в избу.

Приветливо, но спокойно встретила Оксинья своего жениха и как-то безучастно выслушала сообщенное ей известие о разрешении князя.

— Вот скоро, детушки, и обсоюзим вас, времени немного осталось, недели две минует, повенчаем вас в Божьем храме, — говорила старуха мать, — уж отец Алексей и венцы исправил…

— Не хлопочите, матушка, о венцах, князь наш милостивый велел прислать нам венцы из Твери.

Старуха всплеснула руками.

— Этакой чести удостоилась ты, доченька! Княжеским венцом венчаться будешь!

Пристально поглядела Оксинья на мать и вдумчиво промолвила:

— На все Божья воля, матушка!

В эту минуту вспомнился девушке статный витязь, которого она встретила в монастырском храме.

Весть о том, что Пономарева дочка идет замуж за любимого отрока княжеского, облетела все село.

Сельчане приходили поздравлять пономаря и невесту, а заодно и поглазеть на ближнего князю отрока.

— Ишь, он какой красовитый! — говорили друг другу бабы, указывая на Григория. — Как раз под пару Оксинье-то, — такого красавца у нас во всем селе нету!

— Статен больно, и взор светлый! Только, кума, невеста-то к нему не больно что-то ласкова, да и не радостна, — редко и когда улыбнется.

— Знамо дело, по девичьей воле скучает, а после и радоваться будет.

— А уж пара они оба… Красавцы!

Недолго пробыл жених у невесты: ему необходимо было вернуться скорее в Тверь. С грустью простился он с Оксиньей, обещая ей приехать как можно скорее.

Все приготовления к свадьбе княжего любимца были сделаны.

Князь велел снарядить большое судно.

— Вели, боярин, поставить на нем все, что только Григорий пожелает. Подарки для невесты я отберу сам, — приказал Ярослав Матуре.