Наири Зарьян - Давид Сасунский

– Нет, дядя, не стану я убивать. Эти звери в темницу заключены. Разве можно убивать пленных? Плененного зверя любая старуха убьет. Мужчине подобает убивать свободных зверей.

Тут Давид кулаком ударил, ногой пнул, всю стену повалил, снял капу, в небо ее закинул.

– Эй вы, плененные звери! – крикнул он во весь голос. – А ну, выходите и живите на воле!

Все звери и животные выбежали.

А Давид стал по горам и ущельям кружить, среди скал, среди рощ бродить, каждый кустик обшаривал и все приговаривал:

– А вдруг да остался какой ни на есть зверушка? Жалко ведь его! Так всех зверей выпустил он на волю, а потом вернулся к сасунским молодцам и сказал:

– Ну, а теперь, кто из вас поудалей, можете охотиться.

Удальцы пошли на охоту, а кто посмирней, те с пустыми руками домой воротились.

Давид подстрелил диких баранов. Их прирезали около озера. Давид вошел в воду, искупался, вышел на берег, костер развел, баранов зажарили и съели.

Вечером Кери-Торос и сасунские молодцы в город направились.

– Давид! Все пошли домой, и нам с тобой пора, – сказал Горлан Оган.

– Нет, дядя, – возразил Давид. – Мой отец ступал по этим камням.

Эту ночь я должен здесь провести. Хочешь, иди без меня.

– Нет, мой мальчик, – молвил Горлан Оган, – коли ты останешься, так останусь и я.

Взобрались Давид и Горлан Оган на высокую скалу, сели и окинули взором Божий мир. От Сасунских гор до самого Диарбекира стлалась равнина. Когда мрак сгустился, Давид увидал: сколько звезд сияло на небе, столько огней в поле горело.

– Дядя! – спросил Давид. – Это что за огни?

– Это, мой мальчик, селения и пастбища. Это сельчане, пастухи и подпаски огни зажигают.

Оба легли спать. Горлан Оган тайком подол Давидовой капы к себе притянул и подложил под голову, чтобы Давид ночью не скатился в пропасть.

Дядя уснул. А Давид все глядел на огни и думал, думал… Вот погасли один за другим огни, а на вершине горы призывно пылало красно-зеленое пламя… «Надо бы взглянуть, что это за огонь, – сказал себе Давид, – может, там люди есть?» Хотел Давид встать, да край его капы был у дяди под головой. Давид так рассудил: «Коли я его разбужу, он подумает, что я струсил…»

Ножом отрезал Давид подол своей капы, подол остался у дяди под головой, и пошел Давид прямо на красно-зеленое пламя. Пришел и увидел мраморную гробницу. От гробницы красно-зеленый свет исходил и высился сводом над вершиной горы. Подошел Давид, дотронулся рукой до пламени, но не обжегся. Стал сыпать землю на пламя – оно не погасло. «Видно, это и есть Богородица-на-горе, про которую я столько слыхал от людей», – подумал Давид. Оставил он на горе примету – провел луком черту, а затем к дяде спустился и окликнул его:

– Вставай, дядя, вставай!

Проснулся Горлан Оган и увидел, что Давид на ногах.

– Ах ты сумасброд несчастный! – сказал он. – Что еще с тобою случилось?

– Чудо случилось, дядя! – в восторге заговорил Давид. – Вон там, высоко-высоко, раскололся мрамор, из трещины исходит красно-зеленый свет и, точно свод, стоит над горой. Не веришь? Пойдем по-глядим.

Привел Давид дядю к гробнице отца своего и спросил:

– Что это такое?

Заплакал Горлан Оган и сказал:

– Это, мой мальчик, могила отца твоего. Здесь некогда храм стоял, воздвиг его твой отец и назвал Богородица-на-горе. А когда твой отец, Львораздиратель Мгер, окончил дни свои, пришел Мсра-Мелик, ударил на нас, храм отца твоего разрушил до основания, сасунцев полонил, богатую взял добычу и ушел восвояси.

Зарычал Давид, точно лев молодой, пал на колени, подполз к могильному камню, поцеловал его, встал, луком вокруг гробницы черту провел, подошел к дяде и со слезами стал его умолять:

Дядя! Ты заменил мне родного отца.

Будь мне отцом родным до конца!

Дядя! Ты заменил мне родного отца.

Будь благодетелем мне до конца!

Пять тысяч работников надобно мне -

Воду возить, землю копать!

Каменотесов надобно мне,

Полтыщи мне надо – камень тесать.

Пятьсот мастеров надобно мне -

Стены из камня слагать, возводить,

Своды сводить, купол сводить!

– На что тебе столько, Давид? – спросил Горлан Оган.

– Дядя! – молвил Давид. – Я мысленно дал обет вновь построить храм на месте воздвигнутого отцом моим и разрушенного Мсра-Меликом.

Так и знай: если я не исполню обета, то мне больше не жить на свете. Завтра, еще до полудня, все эти люди должны быть здесь. Пусть придут и до вечера храм возведут, чтобы послезавтра можно было в храме обедню служить.

Горлан Оган знал, что Давид на ветер слова не бросает, что слово у «его не расходится с делом. Он только с просьбой к нему обратился:

– Давид! Пойдем домой, отдохнем, а завтра я приведу столько работников и мастеров, сколько ты у меня просишь.

– Нет, – возразил Давид, – я останусь у могилы отца моего. Я до тех пор с вершины Цовасара не спущусь в город, пока храм в память отца не дострою. А ты, дядя, ступай набери столько чернорабочих и мастеров, сколько мне нужно, и приведи их сюда.

И тут Горлан Оган вспомнил свой сон, про который он Сарье рассказал: Сасуна стена нерушимо стоит, сасунский светоч ясно горит, сасунский сад зеленеет-цветет, соловей сасунский поет… Вспомнил свой сон Горлан Оган и подумал: «Уж, верно, Давид вызволит Сасун из-под Мсра-Меликовой власти! Должно мне исполнить желание Мгерова сына».

– Будь спокоен, мой мальчик, – сказал он. – Меня недаром зовут Горлан Оган: мой голос сорокадневный путь пролетит, кликнет – и желанные твои работники и мастера услышат, придут. Убей шесть, а то и семь оленей, туши я унесу в город, задам сасунцам пир, и тогда работники и мастера налетят отовсюду.

Схватил Давид лук и стрелы, семь оленей убил. Оган туши на спину взвалил, в город спустился и кликнул клич:

Эй, сасунцы! Идите скорее сюда!

Светоч наш воссиял – идите сюда!

Мгеров сын – пахлеван в цветущей поре.

Вновь взведет Богородицу-на-горе.

Кто верует в Бога – придите помочь!

Кто слышит наш клич – придите помочь!

Пять тысяч работников! Кличу я вас -

Воду возить, землю копать,

Ещё полтысячи – камень тесать.

Пятьсот мастеров нужны нам сейчас,

Стены из камня слагать, возводить,

Своды сводить, купол сводить.

Призыв Горлана Огана услыхали семь городов. Чернорабочие и мастера – все, сколько их ни было в семи городах, – явились в Сасун. Собрались в покоях Горлана Огана, наелись, напились и двинулись к Цовасару – вновь строить храм Богородицы-на-горе.

Пришли, смотрят: Давид начертил, где быть храму, яму вырыл, положил в основанье громадные скалы. Мастера диву дались: работники всем скопом не смогли бы сдвинуть с места ни одну из этих громадин.