Амест Петунц - Хачатур и Наири

Когда-то были времена,

Люди не проходили мимо

Без приветствий друг другу,

Какая была разница ты кто,

Идёт, значит, ещё живёт.

А жизнь – это творение Бога.

Когда-то были времена,

Друг другу желали лишь добра,

Хоть и трудные были времена,

Всё же понимали,

Без этого дорога будет в никуда.

И даже при боли старались улыбнуться.

Когда-то были времена,

Удел стариков был жизни научить

И они терпеливо детей учили.

Впрочем, это делал каждый, как мог.

Не было в те времена нотаций

И дети радовались побыть

С людьми постарше них,

Ведь только у них были финики и мёд –

Это награда за заслуги.

А как выбрать лучший Ум

Знали только старики.

И именно умному приходилось

В дальние страны уйти,

И рассказать о нас, об армянах,

Таких раз в месяц носили на руках.

Когда-то были времена,

В которые считалось,

Самым страшнейшим из позора -

Поднять руку на женщину свою

Или угрожать ей быть побитой.

Жена обязательно уходила

К своим родителям домой,

А все в округе с этим мужчиной

Переставали вести дружбу.

Он считался уже не человеком,

Как можно обидеть ту, что

Делила кров и жизнь с тобой,

И в муках родила тебе деток.

Когда-то были времена,

Жили люди, все познавая,

Незнакомцев вопросами осыпая,

Интересовались другими языками.

И мудрец был только тот,

Кто другому мудрецу уступит место.

А трон царей был деревянный стул,

Обыкновенный, как у простого люда.

Когда-то были времена,

Люди Бога только благодарили.

Они же твердо знали,

Господь и так все дал,

А остальное лишь от нас зависит.

Возможно, пришло время

Всему этому вновь настать

И чувствую я, это время не за горами.

Начну я свой рассказ о встрече

На перепутье двух дорог,

Четырех бедно одетых людей.

Спустились они с лошадей

И к дереву под тень пошли,

И каждый достал свой хлеб,

Чтобы поесть и поделиться.

Одни из них были мои армяне:

Старый дед и молодой внук.

А два других были

Средних лет талыш и цыган.

У талыша было вино

И очень вкусно жареный баклажан,

И соленый чеснок.

Цыган достал арбуз

И вкусную- превкусную халву.

Армяне же на скатерть положили

Напиток тан, зелень кинзу,

Лаваш и соленую брынзу.

– О-о-о, друзья мои,

У нас не обед, у нас сегодня пир, –

Тот что постарше из армян сказал.

– Пусть еда пойдет всем нам на милость, –

Сказал цыган.

– Со всеми я согласен, –

Тихо талыш отвечал.

Так начали они еду вкушать

И этим Бога благодарить.

Старый армянин сказал:

– Не ел баклажанов вкуснее.

Спасибо и тебе, и твоей хозяйке.

Талыш в знак согласия кивнул

Головой и неохотно отвечал:

– Тебе ли не знать,

Ведь вы у нас украли кухню.

– Не может такого быть, –

Воскликнул армянин, -

Все мы одинаково ходим под небом,

Все перенимаем что- то друг у друга,

Но о воровстве не может

Быть и речи, как мог ты подумать такое?

– Хозяйку все всегда благодарят,

Вот она и рецепты раздает,

А вместе с этим, и наша слава ушла.

Мне совсем не жалко,

Боюсь, наступят времена,

Когда о нас, о талышах забудут.

– Нет, нет, друг мой любезный, –

Здесь свое слово сказал цыган, –

Могу тебя заверить, о том,

Что кормит рот, а вовсе не кухня,

У нас, у всех одинаковые руки.

Вот, например, халва,

Её есть надо только пальчиками,

Можно конечно и ложкой, и вилкой,

Но она станет от этого в два раза пресной.

Талыш согласился, хоть и

Немного нахмурил брови.

Старый армянин талышу сказал:

– Не волнуйся, друг, мы тебе

Поможем построить дом,

Будет всё и даже кухня.

Скажи только когда и куда,

Мы с внуком обязательно придем.

Талыш сказал:

– Спасибо, друзья, вы правы,

Беречь надо не кухню,

А свой язык.

Но за дружелюбие

Расскажу вам о моей находке,

Я её привез из другого материка

И он из сумки достал картошку.

– Вы знаете, этот овощ,

Очень-очень капризен.

Семена дает и цветок, и корень.

Вот корень можно есть.

Едят либо жаренным, либо вареным,

А цветок съевши можно отравиться.

Еще Господь вместе с картошкой

Дал на Божий свет жука,

Имя, которому Колорадо.

Чтобы картошка яды не распространяла,

Жук после цветения ест

Ее стебельки, листья и цветочки,

А до этого это делали люди:

Они срезали зелень картошки.

Но Колорадо очень умный,

Он быстро понял, что вкусно

И стал есть зелень картошки до цветения.

Но и картошка не глупа,

Слушать и угождать не любит,

Так вот, люди там ей говорят:

– Где хочу, там и топчу,

А ну-ка слушаться президента!

Так картошка до цветения выпускает яды

И жук ее до цветения не ест.

Нападает лишь после цветения,

А это Человеку и надо.

Чем больше ходишь среди неё,

Чем больше там остается

Человеческий след на земле,

Тем послушней и вкусней картошка.

Много привезти не смог,

Картошка по дороге сгнила,

Но все же вот осталась одна.

И с этими словами талыш

Картошку разделил на части.

– Вот возьмите, друзья,

Свою картошку я везу брату,

Надеюсь вырастет она у нас.

Так распрощались четыре путника

И каждый думал

Лишь о том, как побольше

И лучше рассказать о другом.

Говорят, картошка в то время

Ни у кого из них не выросла,

Но все же путники остались

Дружны между собой.

И армяне, видя у цыгана

Халву на столе,

Обязательно говорят:

– Это барон! – что значит,

Он может сказать своё слово.

А талышам, впрочем, уже обещали

Построить пусть небольшой,

Но все же с кухней дом.

Расскажу вам то, что

Знаю о них понаслышке.

Когда жена обижается на мужа,

Она всегда ему говорит:

– Надо было выйти замуж за петкерца!

Это народ живущий на другом конце света,

Живут среди морей, на острове.

Численность их до ста человек.

В общем, до удивления дружный народ,

Очень ценящий своих женщин.

Среди этого народа

Нет – ссорам и распрям,

Ими правит сама Дружба.

Ну, это коротко о петкерцах.

А талыш-муж говорит жене:

– Ничего, разберемся.

Он ведь знает, что их немного

И минут пятнадцать ковыряется

Именно в пальце-мизинце.

А, вот, если, петкарцам скажут,

О том, что кухню украли,

Они обязательно спросят:

–Какую именно?

Они ведь очень умны

И, наверное, не даром.

Но, впрочем, речь как раз о том внуке,

Что ехал в пути вместе с дедом,

Которого звали Тигран.

И дедушка его Месропе

Велел своему сыну Гераму

Все простить Тиграну.

Сейчас всё расскажу

О том, как обстояло это дело.

На берегу одной маленькой