Наири Зарьян - Давид Сасунский

Разгневался Давид, – Хлеб, вино, всемогущий Господь!.. – вскричал он, схватил ящик, замахнулся на Козбадина; тот голову пригнул, ящик ударился в стену, пробил ее и пролетел такое расстояние, какое только за семь дней можно пройти.

Устрашился Козбадин, вскочил и давай Бог ноги! Давид его догнал, схватил за шиворот, семь раз подряд трахнул башкой об стену и сказал:

– Поезжай в Мсыр, передай Мсра-Мелику мой поклон и скажи: «У Львораздирателя Мгера есть сын, а зовут его Давид». И еще скажи, чтоб он в другой раз на Сасун рать не двигал, страну нашу не разорял, жен и дев наших не уводил. Про сасунскую дань забудьте! Так говорит Давид, сын Львораздирателя Мгера, огнерожденного Санасара внук: «Мсыр – Мсра-Мелику, Сасун – сасунскому народу. Пусть себе Мелик живет-поживает, а мы тоже будем жить-поживать».

Козбадин, Чархадин, Бадин и Судин в страхе и трепете пустились бежать и перевели дух только на поле Леранском, в своих шатрах.

Как скоро очухался Козбадин, кликнул он военачальников своих и сказал:

– Обманули мы нашего царя, похвалялись: вот, мол, пойдем на Сасун, соберем дань за семь годов, жен и дев в Мсыр приведем, Давидову голову принесем. Где сасунская дань, где Давидова голова? С каким лицом покажемся мы Мсра-Мелику?

– А что ты предлагаешь? – спросил Чархадин.

– Поднимемся на Цовасар, – отвечал Козбадин, – разграбим Богородицу-на-горе, разрушим обитель, а награбленное в Мсыр привезем, скажем: это и есть мсырская дань.

– А коли узнает Давид? – спросил Бадин.

– Мы туда тайком проберемся, – отвечал Козбадин. – Пока Давид спохватится, мы успеем ограбить храм – и во весь опор домой, в Мсыр!

– А коли Мсра-Мелик спросит: «Где Давидова башка?» – что мы ему скажем? – дрожа от страха, спросил Судин.

– Скажем: Давид улизнул в горы, и мы его так и не могли сыскать, – отвечал Козбадин.

Ночью Козбадин собрал свое войско, поднялся на Цовасар и окружил храм Богородицы.

Как увидели Чарбахар-Ками и Батман-Буга мсырское войско, друг другу сказали:

– Это не паломники! Паломники не все верхом ездят: бывают конные, бывают и пешие. А это, сейчас видно, недобрые люди, разбойники.

Затворим ворота, да еще своими спинами подопрем их. Коли то богомольцы, мы им отворим, а коли злодеи, не отворим, пусть едут своею дорогой!

Как ни старался Козбадин с тысячью своих пахлеванов, так и не сумел ворота открыть. Наконец Чархадин предложил:

– Давайте зайца убьем, возьмем точно такую, как у Давида, капу, заячьей кровью ее пропитаем, перебросим через ворота и скажем: «Эй вы, пахлеваны! Вашего господина убили, подмоги вам ждать неоткуда, к чему вам упорствовать?»

Воины мсырские так и сделали.

Чарбахар-Ками и Батман-Буга силой были богаты, умом бедны. Как увидели они окрашенную заячьей кровью капу, сказали друг другу:

– Это Давидова капа!

Посыпали пеплом головы, лица себе исцарапали, но ворот все же не отворили.

Тогда Козбадин поднялся на стену и крикнул:

– Эй, епископы, архимандриты, священники! Почему ворота на запоре держите? Безумцы вы! Мы вашему Давиду башку срубили и везём ее Мсра-Мелику, не на кого вам теперь надеяться. Отворяйте! Коли добром не отворите, мы ворота повалим, ворвемся, всех вас перебьем.

А коли по доброй воле отворите, ни один волос с вашей головы не упадет!

Как ни грозил, что ни сулил Козбадин, монахи были непреклонны.

– Не отворим! – говорили они друг другу. – Пусть Козбадин надорвется от крика!

Среди монахов оказался трусливый архимандрит из рода Пачкуна Верго. Темной ночью, когда сторожа-пахлеваны спали, он прокрался к воротам, распахнул их, и мсырское войско хлынуло в монастырь. Проснулись сторожа, да поздно. Ударили они себя по лбу – и скорей бежать.

Мсырские лиходеи разрушили храм и перебили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, тридцать девять монахов, храм дочиста разграбили, золото, серебро, драгоценные камни на верблюдов навьючили и повезли в Мсыр.

Одному лишь монаху удалось схорониться за трупами, и он уцелел. Как скоро мсырское войско ушло, инок выбрался, первую попавшуюся окровавленную рясу схватил и бегом побежал в Сасун бить тревогу.

Отобрал Давид у сборщиков дани отцовское золото и сразу повеселел.

Теперь он со своими однолетками, неженатыми юношами и молодыми девушками, каждый день пировал, мясом оленьим лакомился, семилетнее вино гранатное пил, песни разудалые пел.

Когда прибежал к Давиду инок, Давид находился в сильном подпитии.

Инок прямо с порога крикнул:

– Давид! Храм Богородицы-на-горе разрушили, а ты здесь гуляешь?

– Подойди поближе, монашек! – сказал ему Давид. – Подойди, не бойся! В чем нуждается монастырь? Может, свечей у вас недохват? Или ладана? Или елея? А может, еще в чем нужду терпите? Бери все, что тебе надобно, и скорей возвращайся, а то опоздаешь к обедне.

– На что нам свечи, Давид? – воскликнул монах. – На что нам елей и ладан? Монастыря больше нет! Мсырские душегубы налетели, монастырь разграбили, разнесли, забрали все ценное и умчались.

– Э, что ты мне сказки рассказываешь! – отмахнулся от него Давид и обратился к Горлану Огану: – Дядя! Спроси у этого монаха, в чем у них недостаток? В ладане? В елее? В свечах? Отпусти ему, сколько он ни попросит, и пусть сей же час возвращается в монастырь, а не то опоздает к обедне.

Монах, видя, что Давид во хмелю и что ему не втолковать, бросил к его ногам окровавленную рясу. Поглядел Давид на окровавленную рясу и, придя в недоумение, спросил:

– Эй, брат!.. Что это? Что случилось?

– Давид, умоляю тебя: протрезвись! Пришли мсырские воины, убили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, сорок монахов, монастырь твой разрушили, разграбили, мсырские вьюки утварью церковной набили и ушли.

Мигом хмель соскочил с Давида.

– Что такое?.. – воскликнул он. – Разграблен монастырь Богородицы-на-горе? Монахи все перебиты?.. Так я тебя понял, монах?.. А кто был во главе мсырского войска?

– Козбадин, – отвечал монах, – с ним тысяча пахлеванов.

– Как давно они ушли?

– Они ушли в одну сторону, а я тем временем – в другую.

– Эй, сотрапезники! – крикнул Давид. – Вы тут пируйте, ешьте и пейте на здоровье, а я за вас постою!

Побежал Давид к старухе и все рассказал ей про монастырь.

– Нанэ! – опросил он. – По какой дороге я должен идти, чтобы выйти наперерез Козбадину?

– Стой у Батманского моста, – отвечала старуха. – Какой бы дорогой ни шел Козбадин, все равно ему моста не миновать.

Вырвал с корнем Давид стройный тополь, взвалил его себе на спину и двинулся в путь.

Шел, шел, пока не дошел до Батманского моста. А как дошел, тотчас укрылся за высокой скалой. Глядь-поглядь – нет Козбадина. «Неужто он уже прошел через мост, а я опоздал?» – думал Давид.