Валерий Старовойтов - Возмездие [Повесть и рассказы]

— Маша, родная! — Запустив руку за накинутый на плечи платок, с нежностью обнял женщину, обсыпая поцелуями глаза, щеки, подбородок. Мария ответила со всей страстью, и вскоре сеновал и двор заполнили её вздохи и стоны.

— Гриня, это тебе, как просил, милый! Переписала с его тетрадки, которую Малышкин держит в тайнике! — Мария вытащила из-под резинки чулка три свернутых листка, в которых каракулями значились поселки и фамилии, напротив каждой стояла буква «К» или две — «ЗК».

— Значит, супруг твой законный обозначает так кулаков и зажиточных крестьян среди нашего брата. Шифровальщик хренов!

— А я почем знаю! До встречи, незаконный мой, но любимый! Козу пора доить!

Женщина поспешно заколола гребнем волосы, поцеловала Ускова в губы и со смехом рванула в проем на крыше сеновала. По упавшей жерди Григорий догадался, что Маша ушла к себе огородами вдоль зарослей малины и смородины.

Солнце поднималось над темной тайгой, щедро одаривая деревню ясным, погожим днем. Усков спустился во двор, напоил коня, поставил ему в ноги чашку овса и пошел в баню умыться. Отец сидел на крыльце и раскуривал «козью ногу», бросив вслед сыну:

— Ты, сынок, с бабой-то Малышкина осторожнее! Слух по деревне идет, что не только должность коменданта забрал, так еще и жену увел. Прелюбодеяние с чужой женщиной грешно, потому наказуемо!

— Про должность вчера говорили, она часть плана и только! А про Машу сам помнишь, как девку от меня выдавали за нелюбимого, но начальника!

Склонившись в низкой двери, Григорий шагнул в темноту предбанника. Обруч ворот клацнул, и старик, тяжело поднявшись, крикнул:

— Щас, погоди, не колоти, итак башка раскалывается!

— Здорово, отец, Григорий дома? — Медведев поприветствовал хозяина, пожав еще сильную сухую ладонь.

— Проходи в избу, чай, самовар еще не остыл! Гриня в бане.

— Так я на крыльце подожду, просил, чтобы утром до работы зашел. Я в комендатуру, служивый говорит, что не приходил еще. Здоров или как?

— Здоров, слава Богу! Мы ночь тут почаевничали, вот сынок и проспал! О тебе тоже говорили, мил человек, что, мол, надежный, волевой и смелый!

— К чему клонишь, отец? — Николай внимательно посмотрел старику в глаза.

— Да к тому, что дело, которое затеваете, опасное, а Гриша, чай, не чужой! Так знай, что он на тебя, как более опытного офицера сильно полагается, подсоби уж ему!

Из бани послышался мат и шум воды. Вскоре во двор вышел бодрый Усков, растирая мощный торс полотенцем:

— Привет, командир! Ну, батя! С утра воды из колодца в ведре оставил, а я и махнул на себя, думал, что она теплая еще со вчерашнего!

Смеясь, Григорий пожал руку Медведеву и пригласил в дом. В оконном проеме мелькнул силуэт Тимохи, который скоро вошел в избу, перекрестив лоб на угол, где мерцала лампадка, освещая лик матушки Богородицы.

— Тимофей, давай к столу!

Григорий подцепил ухватом из русской печи горшок с овсяной кашей. Старик вышел в сени ставить самовар.

— Так я уже и поел дома, благодарствую! В общем, пришел сказать, что бугор на делянке лютует за этого!

Парень, косясь на статного гостя, встал, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну, коль сыт и здоров, слава Богу! Беги в лес и скажи бригадиру, что спецпереселенца Николая Медведева комендант в карцер посадил на три дня за нарушение режима!

Усков похлопал парня по плечу и закрыл за ним дверь, а потом задернул занавески на окне, за которым деревенские бабы потянулись в поля. Позавтракав, мужики задымили, перебросившись парой фраз о жизни в деревне, прошли в горницу и стали обсуждать тему, которая волновала всех троих.

— На Черемуховом острове живут беглые от Советов, в основном бывшие кулаки. Думаю добраться до них и позвать для организации восстания. У них есть отряд самообороны, все вооружены винтовками. Вон батя говорит, кстати, он с нами.

Старик сосредоточенно тушил цигарку об заскорузлую, мозолистую ладонь.

— А остальных чем вооружать собрался? — Медведев поднял глаза на коменданта.

— Двинем на Парбиг, по дороге к нам присоединятся остальные переселенцы. Терять им нечего.

— Да уж, выбор не велик, либо с голода подыхать, либо под пулями НКВД! — Старший Усков поддержал сына, сердито бросив в сторону гостя: — Говорили уже давеча, его не остановишь! Подсоби, а не вопросы задавай!

Медведев рассмеялся:

— Отец, ты как наш полковник. Он из штабных был, помнишь, Гриша? В окопах уже рукопашная, а полковник орет: «Где план обороны?!» — Мужики улыбнулись, вспомнив былое. — Если серьезно, коли посадил меня в карцер на словах, так на деле и посади. Пока до своего красивого острова доберешься, я план там разработаю, только мне карта нужна и список агитаторов, проверенных, авторитетных стариков, которых отправим потом по деревням.

— А где же я тебе карту возьму? — Растерялся Григорий. На выручку пришел отец:

— У председателя в сейфе. Видел, как он сводку в район писал по лесозаготовкам, красным карандашом чиркал по карте кружки. Председателю еще и счетовод партийный помогал. Он из образованных!

— А что ты там делал? — Сын с удивлением посмотрел на старика.

— Так печку перекладывал в конторе, еще в мае, что, забыл!

— В мае, отец, я лес еще валил, только, как ты карту добудешь?

— Председатель пьет неделю, я и подкачу на опохмелку, вроде как дымоход проверить, а там, как Бог даст!

— Добро! — Медведев поднялся от стола, задвинув венский стул. — Григорий, вяжи руки и в кутузку отправляй, чтобы деревенские старухи видели. Они потом уже по селу разнесут о нашем спектакле. Думаю, с картой отец до обеда уже справится, а ординарец твой в камеру передаст!

Малышкин сидел за столом и тупо смотрел в пустую тарелку, словно пытался найти в ней ответ:

— Как жить дальше?!

Мария возилась у плиты, вынимая из русской печи чугунок с ухой, и как только плеснула ее в тарелку мужу, он вздрогнул и спросил:

— До ветру ходил и видел, как Гришка Усков с дедом Шевелевым на болота подались, не знаешь зачем?

— А мне до этого какое дело?!

Развернувшись, было собралась отойти от стола, но Малышкин схватил жену за юбку, та треснула по шву сзади, обнажая белые ягодицы. Метнувшись в сторону, женщина оказалась в крепких объятиях, с зажатым сильной рукой горлом так, что перехватило дыхание.

— Сука! Дела тебе говоришь до Гриньки нет, а к кому каждую ночь огородами бегала, пока я пил?! Говори, падла подколодная, пока башку твою красивую не оторвал, ну! Уверен, что он сказывал тебе о своих планах.

Глаза Марии налились кровью, воздуха не хватало, она пыталась безуспешно вырваться, и в какое-то мгновение почувствовав, что кончается, прохрипела: «На остров!»

Захват ослаб, она стала хватать жадно посиневшими губами воздух и зарыдала от страха, боли и унижения.