Гэри Дженнингс - Осень ацтека

— Ну да! — с сарказмом отозвался мавр. — Наши индейцы рассказывали, что они продают жителям тех прекрасных городов шкуры животных, речные раковины и птичьи перья, а взамен получают «великие сокровища». Только вот сокровищами они называют всего лишь дешёвые голубые и зелёные камушки, которые вы, индейцы, почему-то цените.

— Значит, там нет ничего такого, что могло бы пробудить алчность испанца?

— Ты слушаешь меня, парень? Мы говорим о пустыне!

— Выходит, твои спутники ничего не утаивают от этого брата?

— Да что там утаивать? Я единственный из них понимаю языки индейцев. Мой хозяин Дорантес знает только то, что переводил ему я. А переводил я не так уж много, так что и рассказывать, по сути, нечего.

— Но допустим... допустим... что ты отведёшь брата Маркоса в сторонку и шепнёшь ему, что белые люди не говорят всей правды, да и сами не всё знают. А вот тебе, благодаря знакомству с туземными языками, удалось выяснить гораздо больше.

Эстебан уставился на меня.

— Солгать ему? А какой прок лгать человеку, известному под прозванием Лживый Монах?

— Я по собственному опыту знаю, что именно отъявленные лжецы верят всяческим вракам охотнее всех прочих. Не сомневаюсь, монах свято верит в сказку об этих городах Антилии.

— Ну и что? Допустим, я скажу брату Маркосу, что они существуют. И что я знаю, где они находятся. А зачем мне это?

— Затем, чтобы, как я предложил некоторое время тому назад, ты мог вернуться в те земли, где не был рабом и находил женщин себе по вкусу. Причём вернуться не беглецом.

— Хмм... — буркнул Эстебан, призадумавшись.

— Убеди алчного монаха в том, что ты можешь указать ему путь к этим неизмеримым сокровищам. Он тем более охотно поверит тебе, если будет считать, что ты готов открыть ему тайну, которую белые люди приберегают, дабы с большей выгодой для себя открыть её маркизу Кортесу. Жадный монах обрадуется возможности с твоей помощью добраться до этих сокровищ, опередив Кортеса или любых людей, которых тот сможет туда послать. Поэтому он с готовностью отправится с тобой куда угодно.

— Но... куда же я его приведу? И что смогу показать, куда бы ни привёл? Смехотворные глинобитные лачуги и никчёмные голубые камушки?

— Эстебан, да не будь же ты глупцом, друг мой. Заведёшь его подальше и потеряешь. Тоже мне, велика трудность. Даже если монаху удастся вернуться в Новую Испанию, он сообщит, что ты, скорее всего, был убит бдительными стражами тех сокровищ.

Лицо Эстебана, хоть и чёрное, едва ли не засветилось от воодушевления.

— А ведь это дало бы мне свободу.

— Дело стоит того, чтобы попытаться. Тебе даже не потребуется лгать, если это тебя беспокоит. Алчная и лживая натура этого монаха сама заставит его понять твои намёки в том искажённом и преувеличенном смысле, какой ему интересен.

— Бог свидетель, я так и сделаю! Ты, amigo, человек мудрый и сообразительный. Тебе следовало бы быть маркизом всей Новой Испании!

Я скромно возразил, но должен признаться, что и сам просто раздувался от гордости, что придумал такой замечательный план, который собирался воплотить в жизнь. Эстебан, конечно, не подозревал, что я намеревался использовать его для осуществления своих собственных тайных замыслов, но ведь это в любом случае сулило мавру несомненный выигрыш. У него, впервые в жизни, не будет хозяина, и он будет волен рискнуть остаться свободным среди того далёкого народа Реки и пользоваться, сколько ему заблагорассудится — или насколько хватит смелости, — благосклонностью тамошних женщин.

Я подробно пересказал большую часть нашего ночного разговора, потому что это сделает более понятным объяснение, которое последует в своё время, — о том, как эта встреча с путешественниками и монахом поспособствовала дальнейшему развитию моего плана по свержению господства белых людей. Поджидала меня на этом пути и ещё одна встреча, которая придала мне ещё больше веры в себя. К тому времени, когда мы с Эстебаном закончили разговор, забрезжил рассвет. И, представьте, то утро принесло очередное удивительное совпадение, — а я уже упоминал, что под видом этих самых случайных совпадений проказливые боги осуществляют своё вмешательство в людские дела.

Неожиданно с той же стороны, откуда приехали мы с На Цыпочках, в наш лагерь с шумом, перебудив всех, ворвались четыре испанских всадника. Когда я услышал новости, которые, перемежая сквернословием, они сообщали teniente Тальябуэне, у меня отлегло от души: эти люди вовсе не были отправлены за нами в погоню. Лошади их были взмылены, так что всадники, скорее всего, скакали всю ночь, а если и проехали мимо того аванпоста, то вряд ли там задержались и обратили внимание на то, что он пуст.

— Teniente! — крикнул один из новоприбывших. — Рад сообщить, что ты уже не под началом того zurullón [18] Говнюк (исп.). Гусмана!

— Слава богу, — отозвался Тальябуэна, потирая сонные глаза. — Но почему?

Всадник свесился со своей лошади, кинул поводья сонному солдату и требовательно вопросил:

— Есть у вас тут что-нибудь перекусить? Пряжки наших поясов уже стучат о наши хребты. Эй, лейтенант, есть новости из столицы! Король наконец поставил во главе Аудиенции вице-короля Новой Испании. Хороший человек этот вице-король Мендоса. Первое, что он сделал, это выслушал многочисленные жалобы на Гусмана, творившего гнусные жестокости по отношению к рабам, индейцам и маврам. И одним из первых своих указов Мендоса повелел сместить Гусмана с должности губернатора Новой Галисии. Мы галопом скачем в Компостелью, чтобы взять его под стражу для последующего наказания.

Представляете, насколько обрадовала меня такая приятная новость. Гонец умолк, чтобы основательно перекусить ломтём холодной оленины, прежде чем продолжить:

— Гусмана заменят человеком помоложе, приплывшим из Испании вместе с Мендосой. Его фамилия Коронадо, и, пока мы тут с вами толкуем, он уже находится на пути сюда.

— ¡Oye! [19] Ну и ну! (исп.). — воскликнул брат Маркос. — Неужели это Франциско Васкес де Коронадо?

— Он самый, — ответил солдат, не переставая жевать.

— ¡Que feliz fortuna! [20] Какая счастливая судьба! (исп.). — вскричал монах. — Я много слышал о нём, причём только хорошее. Он близкий друг вице-короля Мендосы, который, в свою очередь, близкий друг епископа Сумарраги, ну а тот — мой близкий друг. К тому же этот Коронадо недавно заключил блестящий брак с кузиной самого короля Карлоса. О, новый губернатор быстро всё здесь приберёт к рукам.

Остальные испанцы, ошарашенные обилием обрушившихся на них новостей, лишь качали головами, я же потихоньку выбрался из толпы, подошёл к стоявшему в сторонке Эстебану и шепнул ему:

— Дела складываются всё лучше и лучше, amigo, и похоже, что в скором времени ты сможешь вернуться на земли народа Реки.