Рут Дауни - Медикус и пропавшие танцовщицы

Запах жареных цыплят по-прежнему проникал в комнату. Напомнив себе, сколько денег он сэкономил, обедая с легионерами, Рус записал жалобы, с которыми к нему пришёл сегодня кузнец. У крепкого волосатого мужчины был нарыв на одном интересном месте. Русу предстояло вскрыть нарыв завтра утром.

Снаружи солдаты шутили, смеялись, ели жареных цыплят. Внутри убогого больничного корпуса Рус в одиночестве коротал свободный вечер, записывая симптомы разнообразных болезней, которыми страдали совершенно чужие ему люди. Менее философски настроенный человек впал бы в отчаяние.

Девушка-рабыня сидела в постели. Рядом на тумбочке поблескивал в свете лампы бульон, к которому она за несколько часов так и не притронулась. Рус приветствовал её словами:

— Добрый вечер. Ну, как самочувствие?

Ответом, как обычно, было молчание. Лишь необыкновенно серьёзный, сосредоточенный взгляд — и молчание. Это уже начало раздражать его. Она сама не понимает, до чего ей повезло. Ведь могла умереть. А теперь, если вылечить руку, откормить и вымыть хорошенько, за эту девушку можно будет выручить неплохие деньги.

Но цена снизится, если она будет и дальше молчать и оставаться такой букой. Так что, вместо того чтобы осведомиться: «Ну, как твоя рука?» — то было обычной прелюдией к осмотру и смене повязки, — Гай присел на краешек кровати и сказал:

— Итак, скажи-ка мне, почему не съела обед?

Он пристально рассматривал девушку — и ему казалось, что она, в свою очередь, делает то же самое: изучает его. Интересно, как долго она пробыла рабыней. Должно быть, её владелец был достаточно богат, чтобы вдевать в проколотые уши серёжки с драгоценными камнями. Или она сама... И наверное, кто-то обучил её, как и Софию, грамоте. Наверняка судьбы рабов тесно связаны с судьбами владельцев, они переживают те же взлёты и падения, что и их хозяева. Но если Гай не найдёт к девушке подхода, он так никогда и не узнает, почему она пала так низко, что какой-то Клавдий Инносенс мог позволить себе таскать её по улицам, как полудохлую собаку.

— Знаю, говорить ты умеешь, — продолжил он. Он начал бы уже сомневаться в этом, если б не слышал, как она, опоенная маковой настойкой, бормочет и вскрикивает во сне.

Нет ответа.

— Ты всегда была такой молчуньей?

Снова нет ответа.

— Что же, это к лучшему — заметил Рус. — А то, знаешь, мой дом полон пьяных любителей лошадей. Да и собаки шумят. Так что немного покоя и тишины не помешает, хотя бы ради разнообразия.

Он взял табличку, раскрыл её. Заголовок «Лечение и обработка глазных ранений» показался каким-то бессмысленным. Он даже фыркнул. Потом покосился на девушку.

— Скажи, давно ли ты была в термах? Может, ты вообще никогда не мылась?..

Несколько минут спустя Рус распахнул дверь в госпитальные термы, свободной рукой он придерживал девушку за плечи. Зайдя внутрь, подвёл к скамье и усадил. Пошёл искать лампу. На пути обратно снова поместил табличку с надписью «ЗАКРЫТО» на стену у входа.

В помещении для переодевания было тепло, казалось, стены хранят жар некогда горячих углей, хотя растапливали тут давным-давно. Девушка не сводила с него глаз, прижимала больную руку к груди, вдыхала влажный, пропитанный запахом пота и масел воздух. Рассматривала стены, выкрашенные голубой краской, ниши и крючки для одежды, белые полотенца, небрежно сваленные на одной из скамей. Поначалу Рус решил аккуратно сложить эти полотенца, затем решил, что делать этого не стоит. Получится, будто хозяин прислуживает своей рабыне.

— Жди здесь, — сказал он.

Голос эхом разнёсся по помещению. А ещё Рус воспроизвёл жест, которым обычно Валенс приказывал собаке «Сидеть!».

Он зажёг всего одну лампу: вполне достаточно, и так сойдёт. Женщины не любят погружаться в холодную воду. Клавдия терпеть не могла. Ну, и рабыни, наверное, тоже.

А вот в парилке воздух так прогрелся, что туника тут же прилипла к телу. Гай споткнулся о деревянный башмак, брошенный кем-то на пол, и едва не подвернул лодыжку. Лампа, которую он нёс в руках, накренилась, немного масла с шипением выплеснулось на каменный пол. Рус сердитым пинком послал башмак к двери, туда, где в полоске света виднелись специальные полки для снятой обуви. На бортике ванны лежала грязная мочалка, сально поблескивающая, с чьими-то прилипшими тёмными волосами. Рус никогда не пользовался больничными термами, никогда не инспектировал их, и он вдруг подумал: вряд ли здесь оставляют такой беспорядок в присутствии главного управляющего. Очевидно, никто не ждёт его раньше завтрашнего утра.

Он прополоскал мочалку, вытер полотенцем, затем бросил полотенце на пол и протёр им масляное пятно. Поверхность воды в ванне отливала радужными разводами. Хорошо хоть сама вода была тёплая. Он увидел оставленные кем-то на полке пузырьки, открыл, принюхался. Пряности, лаванда. Впрочем, пусть девчонка сама выбирает.

Углей в жаровне было совсем немного. Пахло перегретым человеческим телом. Он шагнул в ванну, но тут вдруг что-то шлёпнулось ему на голову с потолка. Рус испуганно заморгал и поднял руку, чтобы стряхнуть это, потом покачал головой и улыбнулся. Здесь не Африка. Тут почти нет страшных кусающих и жалящих тварей, в госпитале нет даже специалиста по ядам. Здесь с потолка капает лишь влага.

Рус вышел из парилки. Девушка тут тоже наверняка долго не выдержит.

Вернувшись в предбанник, он увидел, что она по-прежнему сидит на краешке скамьи всё в той же позе, скорчившись, сжавшись в комочек. И смотрит так растерянно, даже испуганно. Только сейчас до Руса дошло: в госпиталь она поступила без сознания, а теперь впервые увидела здесь нечто другое, кроме двенадцатой палаты.

Он обернулся, хотел найти ей чистое полотенце, но полка была пуста. Он снова жестом приказал ей сидеть и вышел в коридор, где столкнулся с санитаром, который нёс поднос с кувшинами для воды.

— Где тут у вас чистое бельё, простыни, полотенца?

— Третья дверь налево, господин. — И санитар скрылся в боковом проходе.

Рус щёлкнул задвижкой, толкнул дверь, но она не открывалась.

Толкнул ещё сильнее и только тут заметил замочную скважину.

Когда в коридоре снова возник санитар, на этот раз с пустым подносом, он спросил:

— Где ключ?

— У офицера Приска, господин.

— Так он хранит ключи и от шкафчика с тряпками тоже?

— Офицер Приск отвечает у нас за все ключи, господин.

— Нет, это просто смешно!

Санитару хватило ума не комментировать последнее высказывание. Рус размышлял, что делать дальше, как вдруг услышал знакомый голос.

Очевидно, кто-то помешал вечеринке Валенса. Он шагал по коридору и вёл жаркие споры о скачках с седым ветераном с забинтованной от паха до ступни ногой. Рус подошёл и спросил: