Стенли Ватерлоо - История Аба [В дали времен. Том VI]

И старый Мок был прав. Утверждают, что мы потомки арийской расы. Не может быть, чтобы современный западный человек, беспокойный и изменчивый по натуре, был потомком только одной арийской расы; конечно, он отчасти представляет и потомка этого племени, которое зародилось в обнаженных равнинах или в странах, где произрастают олива и роза. Но вся современная наука, современная мысль и расширившееся понимание склоняются признать за истину, что, хотя и смешиваясь с пришельцами с Востока, он появился и переживал все изменения на том же месте, где живет и теперь.

Кухонные отбросы (кьеккен-мединги), — название, данное учеными сорным кучам этих племен, — кухонные отбросы в пределах одной современной Дании, не считая других залежей, достаточны, чтобы нарисовать удивительную историю. Представьте себе кухонные отбросы, эти остатки обыденной жизни человека различных эпох, скопившиеся вдоль берега русла какой-нибудь древней реки слоем в несколько футов толщиной, на сотни миль в длину, на сотни шагов в ширину, по берегу реки, протекавшей десятки и десятки тысяч лет тому назад. Вообразите, что это обширное отложение рассказывает историю сотен тысячелетий и более, начинаясь сперва слоем ракушек, двустворчатых раковин и других им подобных существ, живших в этой реке, прокладывавшей свой путь к Северному морю. Вообразите медленность, с какой эти отбросы вырастали год за годом, столетие за столетием, постепенно меняясь по составу и характеру, и вы получите прочное основание для выводов.

Прежде всего, с уверенностью можно сказать, что существа, жившие по берегам древней реки Дании и пожиравшие слизняков и устриц, были настоящие антропоиды. Могли ли они переселиться сюда из азиатских плоскогорий?

Кухонные отбросы передают историю точнее, чем какой-либо писатель, когда-либо бравшийся за перо. Здесь обезьяноподобные существа, располагаясь вниз и вверх по течению излюбленной реки, удовлетворяли свой аппетит. После их смерти оставалось потомство, которое становилось разумнее под влиянием опыта и перемены окружавшей обстановки. Кухонные отбросы обо всем этом дают самые подробные указания. Нижний слой, как было указано, состоит только из раковин; над этим слоем в течение целых тысячелетий нарастает другой слой, в котором попадаются разбитые кости существовавших тогда животных, а также куски обожженного дерева, что указывает на знакомство примитивного человека с огнем. Еще позже попадаются грубо вырезанные кости мамонта, волосатого носорога и ирландского лося; затем появляются грубые кремневые инструменты и еще позже наступает век полированного камня в сопровождении современных ему ископаемых животных; наконец, в самом верхнем слое появляются бронзовые копья, топоры и грубые кинжалы, употреблявшиеся человеком, который сделался друидом и признается за нашего предка. От существа, оставившего после себя кухонные отбросы, и до вершины культуры, достигнутой современным человеком, тянется беспрерывная цепь, все звенья которой налицо.

— Удивительные вещи рассказывают эти рыбаки, — продолжал старый Мок, — они лучшие рассказчики сравнительно с нами, потому что большую часть жизни проводят в одном месте, и старики всегда что-нибудь рассказывают молодежи, и таким образом эти рассказы не забываются в народе. Они говорят, что было время, когда из морских вод вверх по реке выходили такие чудовища, что даже огромный пещерный тигр не отваживался вступать с ними в борьбу. Старики говорят, что их дедам довелось однажды увидеть собственными глазами чудовищную змею, во много раз больше виденной вами; она плыла вверх по реке и пожирала гиппопотамов с такой же легкостью, как пещерный медведь — молодого оленя. Змея набросилась на бывших на рыбной ловле пещерных жителей и пожрала некоторых из них, проглатывая их целиком за один раз. И этому я также верю, потому что старики, передававшие мне рассказы их дедов, заслуживали полного доверия.

Но другим их рассказам, — продолжал старый Мок, — я мало доверяю. Старики рассказывают о тех временах, когда люди спускались вниз по реке, оттуда в другую, большую реку и наконец к безбрежному морю, и там им приходилось видеть необыкновенные вещи. Но это было очень давно, когда еще живы были деды наших дедов, и задолго до появления громадных деревьев; чудовищные животные плавали около берегов и, хотя у них были длинные шеи и змеиные головы, но это не были змеи, потому что их громадные туловища поддерживались на воде огромными плавниками, вроде плавников бобра. Тогда же существовали и громадные птицы, во много раз больше человека, и кормились там, где теперь живут дрофы и тетерева. И этим рассказам я не доверяю, хотя и сам видел кости, вымытые водой из берегов рек и в откосах холмов, не похожие на кости живущих теперь животных. Старики из племени рыбаков — удивительные рассказчики.

Рассказывали они также, — продолжал старик, — что очень давно было время, когда появились холод и лед; наступили такие холода, как теперь зимой, и все живые существа, и люди, и животные, бежали к югу, очень долго жили там и вернулись обратно, когда и холод и лед исчезли. Они говорят, что во времена, еще более древние, огни, выходящие из расселин земли, были в десять раз многочисленнее в том же месте, где и теперь. Даже с появлением холодов и льда, огонь не потух, а лед таял и, образуя целые реки, стекал к морю. И этим рассказам я не верю. Как может человек помнить о том, что случилось так давно? Одни болтуны способны говорить такие небылицы.

Много других историй рассказывал ветеран, но Аб более всего заинтересовался описанием огненной долины: он надеялся увидеть ее когда-нибудь.

Быть может, самым счастливым временем в полной превратностей жизни Аба были дни его здорового детства и ранней юности, когда он был полон надежд, доверия и честолюбивого желания сделаться в будущем могущественным охотником и великим человеком. Годы проходили, но он был неутомим в своих опытах, и настал день, когда его труды увенчались чудесным успехом, хотя, как и в большинстве изобретений, мысль о нем была вызвана самым обыкновенным случаем.

Однажды Аб, теперь уже двадцатилетний юноша, вернувшись рано из леса, лениво лежал на траве у входа в пещеру, а невдалеке валялись на траве Барк и большеголовая Буковый Листочек. Мальчик то дразнил сестренку, то утешал ее, то пугал. Он нашел упругий длинный прут и занят был тем, что лениво сгибал его за концы и снова отпускал, причем прут со свистом разгибался в сторону испугавшейся, но совершенно довольной девочки. Наконец, утомленный этим развлечением Барк вынул из кармана своей меховой одежды веревочку из жил, — и, пригнув концы прута, связал их веревкой, причем случайно образовался маленький лук почти круглой формы. Он заметил, что натянутая веревка издает звук, и развлекал этим, пока не надоело, Буковый Листочек. Тогда он поднял с земли длинную гибкую палочку, отщепнувшуюся от какого-нибудь древка во время его изготовления, и начал бренчать ею натуго натянутой жильной веревке. Новые звуки на некоторое время заинтересовали наших юнцов, но наконец и эта забава прискучила, и Барк стал делать с игрушкой различные ребячьи опыты. Положив один конец палочки на струну, он стал ее оттягивать, пока другой конец палочки не уперся в деревянную дугу, — и получилась новая вещь, которая сохраняла свой вид, даже лежа на земле. Барк проделывал это уже несколько раз, но вдруг случилось несчастье. Он держал палочку на веревке и оттягивал ее назад, как вдруг она вырвалась у него из пальцев и полетела вперед.