Алан Савадж - Повелительница львов

— Известно, ваша светлость, — сказал он, — что лондонцы зовут герцога Хамфри добрым герцогом Хамфри. Даже если бы он сознался в предательских замыслах, я сомневаюсь, чтобы они позволили, вам арестовать его, тем более в такой близости от города.

Генриху пришлось признать разумность этих доводов, и сессия парламента была перенесена в Бери Сент-Эдмундс, на безопасное расстояние от беснующихся толп.

В начале февраля, после очень мрачного Рождества, мы отправились в Бери. Кое-кому показалась необычным, что королева сопровождает своего супруга на парламентскую сессию, но я не собиралась ни на шаг отпускать от себя Генриха, опасаясь, как бы он не пошёл на попятную.

Это был самый холодный месяц в году, и к северу от Темзы мы попали в метель, которая мгновенно скрыла окрестности по обе стороны дороги. В Бери были закрыты все ставни, но когда в город въехали многочисленные вооружённые люди, ставни тут же отворились, и из окон выглянули любопытствующие горожане: по нашему с кардиналом общему совету нас сопровождал большой эскорт королевских гвардейцев. Кардинал также написал всем лордам, которым мог доверять; прежде всего кузенам короля Букингему и Сомерсету, прося их принять вместе со всеми своими вассалами. Герцог Йоркский, к счастью, находился на своём посту во Франции; разумеется, присутствовал и Суффолк с большим отрядом.

Прибыли в Бери также граф Солсбери, его брат, сыновья и племянники, но так как мы не посвящали их в свои тайны, они приехали каждый в сопровождении обычной свиты и оказались, таким образом, в значительном меньшинстве.

Это встревожило их, но поскольку дядя Хамфри ещё не появлялся, они не имели никакого понятия о происходящем. Солсбери посетил короля и, покосившись на меня — я сидела рядом со своим мужем, — спросил, почему в самом городе и вокруг него расквартировано столько солдат.

— Мой дорогой граф, — ответил Генрих, — разве вы не читали рескрипта? Мы собираемся, чтобы изыскать средства, необходимые для поездки во Францию, где я должен встретиться с королём Карлом.

— Но зачем же столько солдат, ваша светлость?

— Но ведь в эти смутные времена, милорд, нам всем необходима надёжная охрана. Вы не согласны со мной?

Граф удалился ни с чем. На следующий день, 18 февраля, спустя неделю после нашего прибытия, мы получили известие, что к городу приближается дядя Хамфри в сопровождении около сотни солдат.

— Дело ясное, — объявил Суффолк, — он замышляет измену.

— Что же нам делать? — спросил бедный Генрих с испуганным видом.

— Наши планы остаются неизменными; ваша светлость, — заверила я.

Наши планы, разработанные кардиналом, Суффолком, Сомерсетом и мной, и в самом деле оставались неизменными. Останавливать герцога на дороге было неразумно, это могло привести к столкновению. Мы отправили ему навстречу гонца, который в самых учтивых выражениях передал герцогу привет от его племянника и племянницы и сообщил ему, что квартиры для него и его людей отводятся в северном лазарете храма Святого Спасителя.

Дядя Хамфри был человеком неглупым и весьма учёным, хотя ум и учёность не всегда ходят рука об руку. Высокомерие ослепляло его, радость, выказанную при его появлении королём и королевой, той самой королевой, о которой он распространял клеветнические слухи, он принял как должное и без всяких возражений позволил отвести себя и своих людей в назначенные для них удобные квартиры. Его ничуть не насторожило, что провели их туда в обход города, а не по улицам. Поэтому он не заметил, большого скопления королевских гвардейцев, а также не обратил внимания, что отведённое для него помещение находится в некотором удалении от значительной части его вооружённого эскорта.

В ту же ночь Суффолк, сопровождаемый Сомерсетом, Букингемом и другими достойными доверия, лордами, обезоружил графа и уведомил его, что он арестован по обвинению в измене.

— Он был прямо-таки ошеломлён, — позднее сообщил нам Суффолк. — Не мог выговорить ни слова.

Генрих выслушал его с явным облегчением. Удалась и остальная часть наших планов; было арестовано, обвинено в измене и разослано по разным тюрьмам тридцать человек из ближайшего окружения герцога.

Вот-вот дяде Хамфри предстояло появиться перед парламентом, чтобы ответить на обвинение в клевете. Это, однако, оказалось невозможным, ибо он, как нам сообщили, впал в полное бесчувствие. Мы были удивлены, но запаслись терпением.

Через четыре дня слуги дяди Хамфри нашли своего хозяина мёртвым в постели.

Мы были застигнуты врасплох этим событием. Все знали о преследовавших в последнее время дядю Хамфри недомоганиях. К тому же, будучи человеком бешеного темперамента, он, арестованный племянником, которого терроризировал всю свою жизнь, видимо, впал в такое негодование, что с ним случился апоплексический удар. Но никто не предполагал, что он может умереть. Впечатление создавалось такое, будто на помощь нам пришла рука Небес.

Или же на самом деле это была рука Ада? Первым заставил нас задуматься о возможных неприятных последствиях этой трагедии дядя Генри Бофор.

— Он умер, арестованный вами, ваша светлость, в заключении, — сказал он. — Последуют всякие разговоры.

Слишком мягко сказано!

— И что же могут сказать люди? — спросил Генрих, искренне озадаченный.

Дядя Генри Бофор посмотрел на меня с отчаянием во взгляде, затем собрался с духом и ответил:

— Ваши злопыхатели станут утверждать, что герцог был убит, ваша светлость.

Генрих побелел как полотно.

— Убит? Дядя Хамфри? Но это же чудовищная ложь! Неужели хоть кто-нибудь посмеет сказать, — он окинул взглядом, наши лица, — что я принимал участие в его убийстве?

— Нет, ваша светлость, — сказал кардинал. — Не думаю, чтобы в этом королевстве нашёлся хоть один человек, который мог бы заподозрить вашу светлость в покушении на убийство, но...

— Они подумают, будто я приказал его убить, — тихо произнёс Суффолк.

— А вы и в самом деле приказали? — спросил Генрих.

Суффолк воззрился на него в полном смятении.

— Ясно же, что он не отдавал такого приказа, ваша светлость! — отрезала я. — Ваш дядя умер от естественных причин. В этом надо убедить палату лордов. Такова правда.

— Что же теперь делать? — жалобно спросил Генрих.

Вероятно, у всех нас оборвались сердца, когда мы осознали, каким жалким надломленным тростником оказался наш господин и повелитель во время этого первого в его царствовании серьёзного кризиса.

— Тело герцога следует немедленно выставить на всеобщее обозрение, — решил кардинал. — И надо привести не только лордов, но и лидеров палаты общин, чтобы все они собственными глазами убедились, что произошло на самом деле.