Алан Савадж - Повелительница львов

Хотя в ночь сильно похолодало, спала я крепко. Так как в руках у меня покоился принц Эдуард, нам было лучше, чем многим другим, однако мы оба дрожали, когда проснулись в зыбком полусвете зимнего утра. Наша армия усиленно готовилась к сражению. Сомерсет, в полном боевом снаряжении, — вполне естественно, ибо все мы спали в чём были, — держал лошадей для нас наготове. Он подсадил меня в седло, и я, наклонившись, пожала ему руку и поцеловала в щёку, напомнив ему таким образом, что изо всех людей я полагаюсь прежде всего на него. Вместе с принцем мы проехали вдоль рядов моей армии, которая громкими криками выразила нам свою преданность и любовь. Это был великий момент.

Принц Эдуард, я, мои фрейлины вместе с нашим эскортом возвратились в Таутон. Мы с принцем поднялись на колокольню, чтобы наблюдать за ходом сражения. Становилось всё более и более холодно, солнце не показывалось, и, стоя в шестидесяти футах над землёй, мы с Эдуардом принуждены были прихлопывать в ладоши, чтобы хоть как-то согреться. Но меня согревало ожидание решительной победы над продвигавшимися вперёд йоркистами — они вот-вот подойдут на расстояние выстрела из лука. Наши позиции были очень сильны, к тому же мы обладали значительным превосходством в численности, поэтому у меня не возникало сомнения, что нападающая сторона — а это не кто иной как йоркисты, — пытаясь прорвать наши ряды, должна понести непомерно большие потери.

Однако Господь Бог спутал все мои расчёты! Как я уже сказала, утро выдалось очень холодное и тёмное, тучи, наползая друг на друга, мчались над самыми нашими головами. Ветер дул с юга, в лицо моим людям. Неприятно, конечно, но не фатально; в своё время я говорила Сомерсету об этом, и мы решили, что наши лучники подпустят йоркистов на сто ярдов, прежде чем начать стрельбу. Этого-то мгновения мы и ожидали; мои солдаты терпеливо сносили выстрелы йоркистов, чьи лучники, пользуясь попутным ветром, стали стрелять раньше, чем это обычно делалось. Но их стрелы почти не причиняли урона, и я со спокойным сердцем наблюдала за приближением бряцающей оружием и доспехами массы людей, быстро распознав ехавших рядом Эдуарда Марча и Уорика. Один выделялся своим огромным ростом, другой был куда меньше, но обращал на себя внимание быстрыми нервными движениями. Расстояние между двумя армиями стремительно сокращалось, и я видела, что Сомерсет уже готовится дать нашим лучникам сигнал начать стрельбу... когда вдруг пошёл снег.

Сначала это были лишь носившиеся в воздухе редкие снежинки, одна из них села мне на нос, и я быстро смахнула её, ибо и без того уже замёрзла. Но прежде чем я успела перевести дух, всё перед нами застлала сплошная пелена снега. Задыхаясь и дрожа, я вместе с принцем Эдуардом вглядывалась в эту белую тьму. С таким же успехом мы могли быть не в двух, а ста милях от поля сражения. Снежная завеса отрезала нас от всего внешнего мира; стоя на колокольне, мы ничего не знали о происходящем и не имели никакой возможности повлиять на события.

А тем временем шло самое мрачное, самое кровопролитное сражение, которое когда-либо разыгрывалось на английской земле. Да, ожесточённые схватки случались между саксонцами Альфреда [33] А л ь ф р е д Великий, король западных саксонцев (849—899). и датчанами, но в них участвовали небольшие армии и длились они недолго. Битва при Гастингсе [34] Английский город, возле которого Уильям Завоеватель (1066—1087) нанёс поражение саксонцам. , говорят, продолжалась с утренней зари и до заката, но вряд ли в ней участвовало более десяти тысяч солдат с каждой стороны, и далеко не все были убиты. Столкновения между Симоном де Монфором [35] Английский военачальник и государственный деятель (ок. 1208—1265). и королевскими силами можно назвать простыми стычками; таковы же были полвека спустя столкновения англичан с валлийцами и шотландцами, исключая, возможно, Баннокбёрн, если сравнивать их с этим знаменитым днём — 29 марта 1461 года. Армия сторонников Ланкастеров насчитывала более тридцати тысяч человек, тогда как йоркисты имели войско чуть меньшей численности. С обеих сторон собрались самые большие армии, какими за всю английскую историю командовал какой-либо король, единственное исключение — та армия, которую Эдуард II привёл к катастрофе под Баннокбёрном (огромное полчище, по утверждению некоторых историков, насчитывающее сто тысяч человек — что, на мой взгляд, является большим преувеличением, — содержало в своих рядах всего группку солдат, проникнутых истинно боевым духом, только это и может объяснить, почему несметное войско так легко обратилось в бегство). Здесь же участвовали в сражении два короля, так, по крайней мере, внушали нам йоркисты, и все солдаты в обеих армиях были видавшими виды ветеранами.

Как я уже сказала, баннокбёрнская битва окончилась поражением. В Таутоне сражение длилось с незатихающей яростью весь день, и весь день я посылала ординарцев, чтобы хоть как-то следить за происходящим, ибо ничего не видела, только слышала ужасающий шум. Первый ординарец, вернувшись, сообщил, что этот молодой негодяй Марч снова обнаружил полководческий талант: когда, после первоначального обмена стрелами, неожиданно пошёл снег, он не только остановил наступление, но и приказал отступить на несколько ярдов, чтобы наши ответные стрелы в этой буре не могли долететь до его людей.

Но это была лишь временная неудача, за которой, однако, последовала гораздо худшая: очередной гонец сообщил мне, что граф Нортумберлендский и сэр Энтони Троллоуп, в негодовании на всё происходящее, оставили оборонительные позиции и повели своих людей вперёд. Это было сделано в нарушение всех моих распоряжений, и непокорные тотчас же оказались в трудном положении, ибо натолкнулись на заграждение из своих же собственных, воткнувшихся в землю стрел; в то время как они пытались перестроиться, их настиг второй ливень стрел; потеряв много людей, им пришлось отступить.

К счастью, это нарушение дисциплины не повлияло на всех остальных, и как раз в тот момент, когда я садилась на лошадь в решимости сплотить свою армию или умереть, прибыл ещё один ординарец: он сообщил мне, что две армии наконец столкнулись. Впрочем, я уже догадалась об этом по шуму, доносившемуся из-за снежной пелены. Но этот добрый малый заверил меня, что мои люди держатся непоколебимо, остановив продвижение йоркистов по всей линии: Так как мы всё ещё обладали численным преимуществом, в конце концов это решило бы судьбу сражения в нашу пользу. Битва свирепствовала почти десять часов, и всё это время мне и принцу приходилось полагаться на сообщения ординарцев. Они рассказывали душераздирающие истории о высоких грудах нагромождённых друг на друга тел, о ручьях крови, бегущих с холмов в долину, и о чудесах храбрости и подвигах, совершаемых вождём йоркистов; последнее было не слишком-то приятно слышать. По достоверным оценкам, на таутонском поле полегло всего около двадцати тысяч человек, поровну с каждой стороны.