Алан Савадж - Повелительница львов

День, если так можно его назвать, ибо солнце ни разу не показалось, уже переходил в вечер, когда снег наконец прекратился. Не без некоторого труда, так как мои сапоги по самую щиколотку утопали в сугробах, к тому же было очень скользко, я возвратилась к своей колокольне. Со смешанным чувством гордости и ужаса смотрела я на впервые открывшееся передо мной поле сражения. Знамёна Алой Розы реяли высоко в воздухе, и мне показалось, что мои солдаты продвинулись вперёд. Это могло означать только, что йоркистов постепенно оттесняют. Победа уже маячила перед нами, когда принц Эдуард вдруг схватил меня за руку.

— Что это за люди, мама?

Прищурившись, я всмотрелась в сгущающиеся сумерки. Реку пересекал какой-то большой отряд. Моё сердце подпрыгнуло, ибо я подумала, что это, возможно, граф Пемброкский. Может быть, Джаспер Тюдор привёл подкрепление, набранное в Уэльсе. Эта надежда оказалась, однако, недолговечной. Мне никак не удавалось различить знамёна, развевавшиеся над приближающимся отрядом, но те, что находились вблизи, я видела. Неожиданно несколько групп людей отделились от моей армии и быстро направились на север. Я тотчас же послала гонца выяснить, что происходит; он вернулся через полчаса с пепельно-серым лицом.

— Это лорд Стэнли, ваша светлость, — доложил гонец. — Он идёт под знамёнами Белой Розы.

Я сразу поняла, что всё потеряно. Когда две примерно равные силы сражаются продолжительное время, неизменно побеждает полководец, способный ввести в бой свежее подкрепление, пусть даже и немногочисленное, — такова аксиома военной стратегии. Стэнли возглавлял отряд в несколько тысяч человек. В свете последующих событий вполне можно было предположить, что Эдуард Марчский заранее призвал Стэнли на помощь и, зная о его предстоящем прибытии, навязал нам длительное многочасовое сражение. И хотя казалось, будто его войско терпит поражение, он знал, что конечная победа останется за ним. Если присовокупить сюда его тактику перед сражением, я вынуждена против своей воли признать, что как полководец — и это, заметьте, в девятнадцать лет — он ничуть не уступает не только Генриху V или Чёрному Принцу, но даже Эдуарду III. Более того, со всем уважением к своим соотечественникам-французам, которые в Азенкуре, Пуатье и Креси пострадали из-за дурного командования и чрезмерной гордыни, должна сказать, что никто из этих троих могущественных полководцев не сталкивался со столь преданной и решительной, да ещё расположенной на столь выгодных позициях армией, как мои ланкастерцы в Таутоне.

Но теперь всё было кончено. Мои солдаты разбегались во всех направлениях. Принц Эдуард и я уселись на лошадей, дожидавшихся у подножия нашей колокольни. Таутонцы глазели на нас, будто мы привидения, а мы и в самом деле очень скоро могли стать привидениями. Меня охватило такое непреодолимое отчаяние, что в какой-то ужасный момент я едва не направила свою лошадь к месту заканчивающегося сражения. Но я вспомнила, кто я, каковы мои обязанности, первая из которых — заботиться о принце, и повернула свою лошадь в сторону Йорка. Я была полна решимости предотвратить захват короля йоркистами.

Но вернусь к битве и довершу свой печальный рассказ. Около двадцати тысяч солдат пали на поле сражения, не меньшее число было и раненых. Сопоставить это кровопролитие можно лишь с теми побоищами, которые учиняли турки, воюя против Венгрии и Сербии. Некоторые из моих знатных вельмож погибли. Графу Девонширскому удалось добраться до Йорка, но там он был схвачен и казнён. Граф Уилтширский, славившийся своим умением спасаться после поражения, сумел достичь Коккермаута, но там удача изменила ему, и он лишился головы.

Отсюда можно заключить, что йоркисты повсюду преследовали моих сторонников. Прежде всего они, разумеется, разыскивали короля и меня, но мы успели ускользнуть и сейчас, не щадя лошадей, скакали в сторону границы, чтобы укрыться в Шотландии. В объятиях Марии Гельдернской. Бушевал ветер, погода стояла отвратительная.

Честно сказать, я надеялась на радушный приём. Во всяком случае, нас беспрепятственно пропустили в Шотландию и, как только мы назвались, Препроводили в Линлитгоу, а оттуда в эдинбургский монастырь чёрных монахов [36] Доминиканцы, которых называли так за их чёрные рясы. . Я видела в этом благой знак, ибо в мой предыдущий визит меня так и не пустили в столицу, но на этот раз Мария, видимо, решила оказать нам официальный приём. Поэтому меня особенно сильно поразили Последующие события. Мы все в ожидании королевы собрались в большом монастырском зале. Кроме короля, меня и принца Эдуарда тут были мои фрейлины, включая Байи, с трудом перенёсшую наше поспешное путешествие, а также Сомерсет, несколько бежавших с нами лордов и, конечно, Джон Комб. Собрались также добрые монахини, чтобы Приветствовать свою монархиню. Но наша группа находилась в самом центре.

Мария вошла как обычно в облаке золотых волос, в разлетающихся юбках, стряхивая грязь с сапожек. Естественно, я немало думала над тем, как вести себя во время второй встречи с этой сильной женщиной. В первый раз я предстала перед ней в роли просительницы, но уехала с надеждой вернуть себе своё высокое положение. И вот, спустя всего два месяца, я вновь перед ней, и всё в той же роли просительницы. Я подумала, что нужно как можно быстрее восстановить прежнюю близость между нами, поэтому при её появлении выступила вперёд с улыбкой и сказала:

— Похоже, прелестная кузина, судьба не хочет, чтобы мы разлучались.

К моему смущению, королева шотландцев не улыбнулась в ответ.

— В самом деле, ваша светлость, — сухо ответила она, — похоже, вы с судьбой не в ладах.

С этими словами она прошла мимо меня, сделала лёгкий реверанс перед королём, который как всегда очень смутно представлял себе, что происходит, и заметила:

— Нам надо многое обсудить. Пока же вы найдёте убежище в этом монастыре. — Её взгляд облетел всю нашу группу и остановился на лице Сомерсета. Как и я, он улыбнулся, ведь прошло всего два месяца с тех пор, как он держал в объятиях эту ненасытную красавицу.

Однако и на него она посмотрела холодно.

— Что до вас, милорд Сомерсет, то вы не заслуживаете никакого приветствия. У вас слишком длинный язык.

Я была глубоко встревожена столь высокомерным обращением, но сразу же поняла, что всё это неспроста. Едва королева удалилась в свои покои, я тотчас же послала за Генри Сомерсетом.

— Происходит нечто такое, чего я не понимаю, — сказала я ему, — но это может нанести ущерб нашему делу. Вы оскорбили королеву шотландцев. Каким образом? В последний раз вы виделись с ней тогда же, когда и я.

Он был сильно сконфужен.

— Ваша светлость, должно быть, я слишком возгордился своим успехом.