Алан Савадж - Повелительница львов

— Его люди разгромлены, ваша светлость, — доложил несчастный гонец.

— Милорд Клиффорд?

— Мёртв, ваша светлость. Стрела попала ему прямо в горло.

Я посмотрела на Сомерсета в замешательстве: Клиффорд был его лучшим другом; Однако ситуация не способствовала тому, чтобы оплакивать погибшего.

— А что же сейчас происходит? — спросила я.

— Йоркисты вновь захватили Феррибридж, ваша светлость, и вся их армия переправляется через реку.

Я поспешно поднялась на колокольню, Сомерсет следом за мной. Стоя у парапета, мы посмотрели на нашу армию, расположенную в двух милях южнее, на краю болота — там щетинились копья и реяли знамёна.

— Мы должны присоединиться к своим людям, — сказала я.

— Но ведь мы договорились, что вы будете находиться здесь, ваша светлость, — возразил Генри.

— Я возвращусь сюда после начала сражения, — обещала я. — А до тех пор хочу быть со своими людьми. — Я положила руку ему на плечо. — Забудьте о Клиффорде, Генри. Нам остаётся только отомстить за него.

День был в самом разгаре, поэтому можно было предполагать, что сражение состоится завтра, как раз в Вербное воскресенье. Это, естественно, огорчит милорда короля, но тут уж ничего нельзя поделать. Между тем мой долг — воодушевить войска, как я это сделала перед нортгемптонским сражением; вместе с принцем Эдуардом я проехала перед ними, напоминая, что они сражаются за правое дело, и призывая их превзойти самих себя. За это я была щедро вознаграждена криками «ура» и возгласами «Да здравствует капрал Маргарет!»

В то же время я внимательно наблюдала за йоркистской армией, которая постепенно располагалась на противоположном от нас склоне, хотя, как я и предвидела, уже почти стемнело, когда они наконец заняли свои позиции. Всё это время мною владело сильное искушение напасть на них и попытаться разбить по частям, но и я и мои военачальники чувствовали, что наши оборонительные позиции сильны, и было бы ошибкой рисковать сражаться в менее выгодных условиях. Мы ждали и наблюдали, как вдруг Сомерсет притронулся к моей руке.

— Взгляните, ваша светлость.

Я прищурила глаза, чтобы лучше видеть, и различила всадника в чёрных доспехах, чья голова и плечи намного возвышалась над всеми окружающими.

— Это герцог Йоркский, — сказал Сомерсет.

Мне не понравились нотки почтительного ужаса, которые прозвучали в его голосе.

— Вы хотите сказать, граф Марчский, — поправила я. — Рослый юноша. Тем легче будет попасть в него стрелой.

Граф Марчский подъехал к своей армии, и на мгновение мне показалось, что он в самом деле намеревается сражаться в темноте, что было бы очевидным безумием. Но спустя мгновение от него отъехали два всадника, направляясь к нам; один из них держал в руках белый флаг и рожок, в который он протрубил несколько раз, давая знать о своём приближении. Принц, Сомерсет и я выехали вперёд, и к нам тут же присоединились несколько лордов.

В пятидесяти футах от нас герольд натянул поводья и развернул пергамент. За нашей спиной послышался заинтересованный шёпот, затем всё стихло, только ветер шелестел нашими знамёнами и белым флагом.

Герольд начал читать громким отчётливым голосом:

— Возглашаю слова его светлости Эдуарда IV, короля Англии, Франции и Ирландии. Да будет всем известно, что собравшийся в Лондоне парламент этой страны единодушно объявил Генриха Виндзорского, доселе именовавшегося Генрихом VI, неспособным к управлению и принял решение о его низложении. Королём этого государства парламент единодушно выбрал его светлость Эдуарда Йоркского... — На какой-то миг он остановился, но ни один человек в наших рядах не пошевелился.

Герольд возобновил чтение:

— С этого момента, следовательно, Генрих Виндзорский, его жена принцесса Маргарита Анжуйская и её незаконнорождённый сын, именуемый принцем Уэльским, являются стоящими вне закона государственными изменниками.

Снова послышался ропот, на этот раз, к моей радости, гневный.

— С этого момента любой человек, будь то лорд или виллан, который попытается защищать либо оказывать какую-либо помощь или поддержку упомянутому Генриху Виндзорскому, упомянутой Маргарите Анжуйской либо упомянутому Эдуарду Уэльскому, также является стоящим вне закона изменником. Да будет известно всем и каждому, что его светлость король намеревается во главе своей армии атаковать и схватить упомянутого Генриха Виндзорского, Маргариту Анжуйскую и Эдуарда Уэльского и заключить их под стражу, впредь До решения парламента. Да будет также известно, что тем, кто попытается сражаться за этих стоящих вне закона изменников, не будет никакой пощады. Те же, кто хочет доказать свою лояльность его светлости королю, должны сложить орудие и уйти этой ночью. Им не будет причинено никакого вреда. С наступлением же рассвета каждый человек, обнаруженный здесь с оружием в руках и под знаменем упомянутых изменников, будет казнён на месте. Такова воля его светлости Эдуарда IV, короля Англии, Франции и Ирландии.

Дочитав свой пергамент, глашатай развернул коня и поскакал обратно, причём куда более поспешно, чем подъехал, видимо опасаясь, как бы один из моих уэльских лучников, презрев белый флаг, не отправил ему вдогонку стрелу.

Послание Марча привело моих лордов в некоторое замешательство. Но я улыбнулась им и сказала:

— Ну что ж, милорды, по крайней, мере теперь мы знаем, чего ожидать. Поверьте мне, если среди нас есть хоть один слабодушный человек, которого напугали эти угрозы, он волен уйти сейчас же, сию минуту. — Разумеется, никто из них не решился объявить себя трусом. — Ну что, милорд Сомерсет, — сказала я. — Думаю, нам следует дать им подобающий ответ.

Мы послали к армии Марча своего глашатая, который возвестил следующее: Эдуард Марчский, по своему собственному признанию, является изменником; Ричард Уорик и все лорды, которые собрались под его знаменем, также являются изменниками. Изменниками являются и все рядовые солдаты. Единственная остающаяся у них надежда, сказал глашатай, покинуть Белую Розу, которая впервые появилась над рядами мятежников, и разойтись по домам.

Должна признаться, что нашу угрозу противники встретили громкими насмешками, но как бы то ни было, жребий был брошен. В предстоящем сражении ни одной из сторон не будет пощады, все будут вынуждены биться не на жизнь, а на смерть. С этой мыслью я быстро уснула среди моих смелых защитников. Я была уверена, что всё решится на следующий день.

Оглядываясь на прожитую жизнь, могу с полным основанием сказать, что Всевышний обошёлся со мной не слишком-то хорошо. Возможно, со временем он ещё пожелает искупить вину передо мной, но времени остаётся уже так мало. А искупить надо слишком многое. Не буду упоминать о том, что, к несчастью, я стала женой Генриха Виндзорского, тогда как могла быть замужем за Карлом Шароле или даже Яковом, королём шотландским. Моя жизнь сложилась бы совершенно по-иному. Я не забыла ливня, который расстроил все наши замыслы в Саутгемптоне, и не могла даже допустить, что в решительный момент Господь Бог окажется столь неблагосклонен ко мне, что ниспошлёт такое же бедствие.