Алан Савадж - Османец

— Когда я вернусь, Мара, я отправлюсь воевать вместе с эмиром.

— Я знаю. И всё равно я хочу тебя увидеть перед тем, как ты уйдёшь. — Она вложила ему в ладонь кольцо с изумрудом. — Это мой любимый камень. Передай кольцо моему племяннику и расскажи ему обо мне. — Игривая улыбка тронула уголки её губ, — Расскажи ему о моей власти здесь.

Но теперь время страха и мечтаний осталось позади. Посланники и их свита вели коней по улицам великого города, и толпы народа высыпали поглазеть на них. Энтони показалось, что город почти не изменился; он приглядывался ко всем мелочам. Стены как всегда были неприступны. Пушки стояли так, как когда-то их разместил его отец. Огромная цепь преграждала вход в Золотой Рог всем кораблям, за исключением торговых.

И люди казались такими же: великолепно одетыми и шумными, разболтанными и крикливыми. Без сомнения, здесь по-прежнему проходили бега, сопровождаемые различными происшествиями, одно из которых послужило причиной несчастья семьи Хоквудов.

Энтони никогда раньше не ступал в зал для приёмов в императорском дворце. Теперь он двигался по центральному проходу, его рука покоилась на рукоятке кривой турецкой сабли, зелёный шёлковый плащ спускался с плеч, а свет, струившийся из оконных витражей, отражался от его кирасы и стального шлема. Халим-паша и Мехман-паша шли чуть позади. Хотя по возрасту они годились ему в отцы, ни один из них не выказывал недовольства по поводу того, что столь солидные мужи подчиняются мальчишке и к тому же чужестранцу.

Халим-паша никогда раньше не видел императора; не успел он рассмотреть и лица стоявших позади трона, когда поклонился.

— Господин мой, — начал Халим-паша, — эмир Мехмед, второй правитель этого бессмертного имени, властелин Сиваса и Карамана, Анатолии и Хандара, Румелии и Греции шлёт привет его величеству Константину, одиннадцатому правителю этого имени, императору Византии.

— Приветствие твоего эмира сильно запоздало, — тихо заметил Константин. — Из Брусы и Анкары уже донеслись слухи об оружии и доспехах той многочисленной армий, которая поднимается против нас.

Энтони выпрямился.

— Не против вас, я уверяю, ваше величество. У эмира много врагов в Европе и в Азии. Ему есть что защищать...

Константин в недоумении посмотрел на Энтони. Волосы Энтони были скрыты шлемом, но скрыть его рост и цвет лица, даже несмотря на загар, было невозможно.

— Ей-богу! — внезапно воскликнул великий дука Лука Нотарас, стоявший, как всегда, позади трона. — Это сын Хоквуда.

Энтони поклонился.

— Имею честь им быть, мой господин.

— Схватить мальчишку! — взревел Нотарас. — Это тот самый выдворенный изменник!

Стража бросилась выполнять приказ, но турки взялись за свои сабли. Энтони стоял не шелохнувшись.

— Я послан эмиром, ваше величество, — повторил Энтони.

Император поспешил дать знак своим воинам отступить.

— Тогда ты предатель вдвойне, — зарычал он.

— Почему же, ваше величество? Мой отец был полон решимости верно служить делу вашего величества. Но мы были изгнаны, а мой брат убит. Но я пришёл сюда не для того, чтобы вспоминать прошлое. — Он повысил голос, когда византийские аристократы начали перешёптываться. — Что было, то было. Теперь я прибыл сюда как эмиссар своего нового господина, эмира Мехмеда, господина всех турок-османцев.

Шёпот постепенно затих.

— И пришёл я с миром, — продолжал Энтони, понизив голос. — Эмир Мехмед хочет только мира. Он послал меня сказать тебе об этом. Более того, он просил меня посвятить тебя в его планы. Эмиру стало известно, что князь Дракула из Валахии собирается в поход на юг.

— Я слышал об этом человеке, — пробормотал Константин. — Его поступки даже варварского язычника делают святым.

— Значит, ты понимаешь, что эмир должен защитить свои территории от этих варваров.

— Территории эмира к югу от Дуная обширны, — заметил Константин.

— Но недостаточно укреплены людьми, ваше величество. Эмир хочет построить мощную крепость на берегу Босфора, к северу от Галаты.

В ответ послышался приглушённый шёпот множества людей.

— Такая крепость защищала бы Константинополь наравне с владениями эмира, — громко сказал Энтони.

— Или бы могла быть использована против Константинополя, — вмешался Нотарас.

— Зачем эмиру пытаться разрушить Константинополь? — спросил Энтони. — Крепость будет построена, чтобы обуздать амбиции этого Дракулы. Это слово эмира Мехмеда. Тем самым эмир протягивает византийцам руку дружбы и приглашает заключить с ним мирный пакт.

— Мы охотно присоединились бы к такому пакту, — задумчиво проговорил Константин. — Ты многого добился на службе у своего нового господина, Хоквуд, если удостоился такой важной миссии.

— Я счастлив, ваше величество, — кивнул Энтони.

— Во время обеда ты расскажешь мне об этом твоём эмире, — пожелал Константин.

Халим-паша ликовал.

— Они настоящие глупцы, если поверили твоим словам, юный Хоук, — сказал он. — Они как овцы, приготовленные на заклание. Наш хозяин будет доволен.

— Грустно, что посланнику эмира приходится лгать, — отозвался Мехман-паша.

Халим-паша щёлкнул пальцами.

— Но поэтому-то послом и назначили чужеземца, Мехман. Разве ты не понимаешь? Ложь — вторая натура франков... или византийцев, — добавил он.

Энтони решил не возражать. Их ждал длинный путь, который придётся преодолеть вместе. Кроме того, разве этот человек не прав? Он лгал более убедительно, чем даже мог предположить. И Константин, совершенно очевидно, поверил ему.

— Расскажи мне о своём отце, — сказал император. Энтони сидел рядом с ним за длинным столом в банкетном зале, с благоговением разглядывая византийских аристократов, расположившихся напротив.

Энтони никогда не мог предположить, что будет сидеть здесь, по правую руку Константина Палеолога, пить вино — впервые за этот год — из золотого кубка и есть на золотой тарелке, что угодливые лакеи-греки станут прислуживать ему.

Ему было интересно, как бы отреагировал эмир на такую необузданную роскошь.

— С отцом всё в порядке, — ответил он императору. — Он преуспевает.

— Это хорошо. Возможно, с ним обошлись несправедливо. — Константин взглянул на Энтони. — Ты понимаешь, что я спас бы твоего брата, если бы мог.

— Я надеюсь, ваше величество.

— Я не ожидал, что ты или твой отец поступите на службу к неверным, — искренне признался Константин. — Скажи мне вот что: Хоквуд обучает турок артиллерийскому делу?

— Турки — кочевники из степей Азии. Несмотря на все их победы и высокомерие они были и остаются ими. Разве кочевников можно обучить тонкостям артиллерийского дела?

Константин посмотрел на него так тяжело, что Энтони пришлось выпалить правду. Император вздохнул.