Алан Савадж - Османец

В молодости Хоквуд пытался убедить своих начальников в преимуществах артиллерии, но её время тогда ещё не пришло. Время действительно было на редкость тяжёлым. Великий Гарри умер в 1422 году, всего на несколько лет пережив своего столь же талантливого брата Джона Бедфорда, и правление Англией перешло в руки болезненного младенца и враждующего между собой регентства. Армия, когда-то наводившая страх на Францию, начала проигрывать сражения и потерпела поражение от отрядов крестьянской девушки по имени Жанна д’Арк. Разбитая и упавшая духом, армия была отозвана в Англию: от неё сохранилось лишь несколько отрядов. Так закончилось столетие войны. Можно не сомневаться, что Эдуард III, его сын Чёрный Принц и сам Великий Гарри переворачивались в своих гробах. Ветераны их армий умирали от голода. Для лучников или тяжеловооружённых всадников ещё нашлась бы служба в частных армиях, появлявшихся как грибы в то время, когда страну захлестнула анархия. Но ни один лорд не смог бы содержать артиллерию. А если бы и смог, то не знал бы, что с ней делать. Мечты Джона Хоквуда разбились вдрызг. Он не был благородного происхождения и не знал никакого другого дела, кроме военного. Для артиллериста напялить на себя нагрудник, взять в руки пику и отправиться в поход с вооружённой подобным же образом толпой значило бы оскорбить память своих предков. Но поскольку у него была жена и трое маленьких детей, ему не оставалось ничего другого. На протяжении двадцати лет службы Джон Хоквуд страдал, наблюдая за тем, как его возлюбленная Англия приближалась к гражданской войне. И как раз в тот момент, когда он был в отчаянии, до него дошла молва, перенесённая через пролив. Некий князь, пришедший с Востока, колыбели цивилизации, где готовились великие дела, ищет воинов.

Джон Хоквуд слышал, конечно, что Константинополь был столицей когда-то обширной Византийской империи и что он остаётся величайшим городом мира. Но это был совсем другой мир. Четыре столетия назад Папа Римский в Риме и патриарх в Константинополе разошлись в толковании некоторых догматов, и христианская церковь раскололась на две. В 1204 году Папа Римский даже организовал крестовый поход на Константинополь вместо того, чтобы воевать с сарацинами. С того момента на протяжении пятидесяти лет латинский патриарх правил страной вместе с императорами.

Это страшное событие стало достоянием древней истории, но Константинополь так и не вернул свою самостоятельность. Никто не мог представить себе, насколько низко он пал. И тогда принц Константин Драгас Палеолог [15] К о н с т а н т и н Д р а г а с П а л е о л о г (1403—1453) — последний византийский император с 1449 г. начал объезжать Запад в поисках воинов, чтобы помочь своему брату-императору противостоять полчищам, пришедшим из Азии и, как он заявлял, грозившим самой Европе.

Его действия весьма смахивали на подготовку к новому крестовому походу, и Джон Хоквуд загорелся этой идеей. Когда один из византийцев прибыл в Англию, Хоквуд послушал его и заинтересовался.

— Нам нужны воины, — сказал грек, — отважные и решительные люди. Мы откроем им все богатства Золотого Рога. Приезжайте в Константинополь, сражайтесь вместе с нами, и мы дадим вам всё: жилище, деньги, славу и благополучие.

Подобных слов Джону Хоквуду не приходилось слышать уже давно, но было и нечто большее, что подтолкнуло его.

— Особенно нам нужны артиллеристы и вообще люди, знакомые с оружием. У нас есть ружья, и нам нужны солдаты, умеющие стрелять.

Джон Хоквуд-младший сразу же предложил свои услуги.

— Это мой шанс, — объяснил он жене, — моя судьба.

Его жена Мэри ужаснулась.

— Ты отправишься на край света, а я с детьми останусь здесь и буду голодать?

— Нет, — сказал Джон, — я возьму тебя с собой. Греки дали мне столько денег, что их хватит на всех.

Он не стал сразу говорить жене, что пообещал посланнику отдать для дела своих крепких сыновей.

Мэри, казалось, ещё больше встревожилась.

— Ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя в этих странствиях по землям еретиков и варваров?

— Их ересь — дело теории, — ответил Джон, — но, если это облегчит твою душу, я скажу тебе, что его святейшество Папа Римский благословил всех, вступивших в византийскую армию. Я не странствующий рыцарь, моя радость, мне приходится соглашаться на это по необходимости. Это шанс создать себе имя и заработать на старость. Я не могу оставить тебя здесь; твои родители умерли, твой брат — мошенник. Ты поедешь со мной, потому что так нужно.

— А дети?

— Они тоже, конечно. Вильям и Энтони будут помощниками канониров. Это почётное занятие.

— А как же Кэтрин, наша бедная девочка?

Джон поцеловал жену.

— Я уверен, что Кэтрин выйдет замуж за греческого принца.

И вот они здесь. Энтони Хоквуд с трудом в это верил, да и едва ли он был способен тогда поверить чему-либо в этом роде. Родился и вырос Энтони в казармах лорда Монтегля. Отец научил его владеть копьём и шпагой так же хорошо, как и пером. Он рассказывал ему и о бомбардах [16] Б о м б а р д а — снаряд для метания камней. , но Энтони никогда их не видел. Его будущее, казалось, было определено. Он будет сражаться под знаменем лорда Монтегля и, если понадобится, умрёт за него. Столь ограниченный жизненный путь, однако, скрашивала надежда на то, что он испытает тепло женских рук и радость рождения сына. Ни на что большее он не рассчитывал, пока отец не увёз их столь внезапно из замка лорда.

Они вышли из Саутхемптона из тихой бухты Солент в беспокойные воды Английского канала (пролива Ла-Манш). Каждый из стоявших на палубе пытался разглядеть парус, который мог бы означать, что французские каперы [17] К а п е р, или приватир — торговое морское судно, вооруженное самим хозяином (с разрешения правительства) для военного грабежа и нанесения вреда неприятелю. «Пират... грабит всякого самовольно, а капер только врага отечества, и на право это получает каперное свидетельство» (В.И. Даль. Толковый словарь. Т. И, с. 87, М., 1981). вышли из Дюнкерка или Сен-Мало. Путешественники не увидели ничего, что могло бы им угрожать, и вскоре обнаружили, что плывут через Бискайский залив. Им сопутствовал восточный ветер. Перед ними выступили очертания огромного устрашающего мыса Финистерре, наполовину скрытого низкими облаками. Судно, скользя по бурно вздымающимся волнам Атлантического океана, неслось к португальскому берегу, отдалённой земле, каждые несколько минут исчезающей из поля зрения. Но ветер наконец утих, и в первом порту назначения — Лиссабоне — они в какой-то мере почувствовали, что достигли края, к которому стремились. Встав на якорь в Каскай-Роулз, они укрылись за мысом и песчаной отмелью от освещавшего океан солнца, настолько жаркого, что смола пузырилась на палубе. И здесь они впервые в жизни увидели пальму.