Алан Савадж - Османец

Застучали копыта — это принц Джем направлялся к месту стоянки артиллерии.

— Ты слышишь их? — тихо спросил, почти выдохнул Джем.

— Я слышу их, — сказал Вильям.

— Твои пушки заряжены?

— Мои пушки заряжены, о падишах.

Джем сощурился, чтобы взглянуть на вершины гор.

— Почему эти глупцы не дают сигнала?

— Сигнал будет дан в нужный момент.

И действительно, через несколько минут со стороны гор мелькнула вспышка света.

— Враг входит в ущелье, — пробормотал Джем.

— Ты отойдёшь, о падишах? — спросил Вильям.

— Нет, я останусь с тобой. — Он посмотрел на Вильяма; его щёки покрылись румянцем.

«Он всё ещё не доверяет мне, — думал Вильям. — Неужели он не может понять, что, оставаясь здесь, находится в моей власти».

Если бы Вильям знал, какие распоряжения Джем оставил в Брусе касательно устранения остальных Хоквудов...

— Там! — Джем взмахнул рукой.

Первый эскадрон сипахов появился из ущелья. Они ехали медленно, осматриваясь по сторонам, жмурясь от солнечного света, который бил им прямо в глаза. Они не представляли, где находилась армия повстанцев, но знали, что уже двигались по территории Джема, и, конечно же, видели вспышки света в горах. Таким образом, они были готовы к неожиданной встрече с врагом.

— Убей их! — возбуждённо закричал Джем, направляя коня вверх по дороге. Его, конечно, видели сипахи. — Открыть огонь!

Вильям ехал сзади.

— Примите моё почтение, но это только передовой отряд. Мы не хотим открывать свою позицию, пока большая часть войска не войдёт в ущелье.

Сипахи остановились, увидев двух мужчин, но вряд ли можно было ожидать, что это послужит им поводом для отступления.

— Мы должны скрыться из их поля зрения, о падишах, — предупредил Вильям.

Сипахи издали крик и поскакали вперёд. Они намеревались взять их в плен и добыть информацию о диспозиции повстанцев. Схватив за уздечку коня Джема, Вильям повёл его вниз по склону, но Джем рывком освободил её.

— Предатель! — крикнул он. — Я знал, ты не будешь стрелять в людей своего отца. — Его лицо искривилось. — Схватить его! — завопил он. — Схватить его!

Артиллеристы испуганно уставились на Джема, но тот продолжал кричать:

— Схватить его! — Его крик уже напоминал рёв дикого животного.

Вильям колебался, не зная, что делать. Ехать по направлению к сипахам значило умереть, их стрелы сразят его задолго до того, как он назовёт своё имя. Значит, умрут его жена, брат и маленькие сыновья. Но ведь они обречены в любом случае...

Его грубо схватили за плечи и вытащили из седла.

— Связать его, — приказал Джем. — Я казню его вместе с отцом, когда мы одержим победу. Вы... — Он махнул рукой в сторону испуганных пушкарей. — Открывайте огонь! Открывайте огонь, я говорю!

Сипахи противников натянули поводья, когда группа всадников скрылась за склоном. Они подозревали, что чуть не попали в засаду. Следом за ними появилась кавалерия, башибузуков всё ещё не было видно. Теперь загрохотала артиллерия. Каменные снаряды просвистели в воздухе, и несколько человек из передового отряда упали на землю. Остальные развернулись и поскакали обратно.

— Заряжай! — закричал Джем. — Заряжай и стреляй ещё раз!

Вильям, которого четверо из охраны Джема тащили в тыл, оглянулся. Он увидел Омар-пашу, который мчался к артиллеристам выяснить, почему нарушены его указания. Вильям не слышал, что обсуждали принц и генерал. Но, вероятнее всего, Джема переубедить было невозможно, и артиллерия дала ещё один залп, а потом через полтора часа ещё один, после того как пушки были перезаряжены. В этот раз снаряды попали в скалу. Сипахи отступили.

— Джем удовлетворён, — мрачно заметил Омар-паша. — Он думает, мы победили.

— Что делает армия султана? — спросил Вильям.

Ему развязали руки, чтобы дать возможность поесть. Омар-паша пришёл составить ему компанию.

Уже стемнело. Они ужинали под охраной янычар, в четверти мили позади позиции артиллеристов и в полмили от перевала.

Темнота, однако, не принесла тишины. Вокруг них цокали копыта лошадей, слышались голоса людей, сопровождаемые пронзительным стрекотанием цикад, криками сов и отдалённым воем волка. И над всем этим играл ночной холодный ветер, гуляющий меж сосен.

— Они разбили лагерь по ту сторону перевала, — сказал Омар-паша. — Быстрой победы нам уже не видеть. Мы можем только надеяться, что твой отец одолеет перевал завтра.

— Ты так думаешь?

— Хоук-паша вовсе не глуп, — заметил Омар.

— Что он может предпринять ещё?

— Обойти нас с севера — ему нет смысла идти на юг вокруг Улудага. Но этот обход займёт несколько дней или даже недель. Может, это и к лучшему. Если твой отец попытается обойти нас, мы вынуждены будем отойти к Брусе. В любом случае это наш единственный шанс. Но что будет с тобой, юный Хоук? Я боюсь за тебя.

— Принц потерял голову.

— Он теряет её слишком часто. Я говорил с ним, пытался объяснить, что ты выполнял мой приказ, и поэтому сразу не открыл огонь. Он, кажется, понял, но освободить тебя не распорядился.

— Я должен терпеть. — Вильям положил руку на плечо генерала. — Я благодарен тебе за дружбу, Омар-паша.

Омар-паша усмехнулся.

— Я поговорю с принцем ещё раз. Если нам завтра придётся вступать в бой, я хочу, чтобы ты командовал артиллерией. А не он...

Вильям спал урывками и внезапно проснулся от грохота барабанов и жуткой суматохи.

Отец берёт перевал, подумал он, сдёргивая одеяло и пытаясь схватить меч. Но тут он вспомнил, что находится под арестом.

Его стражники тоже были на ногах и смотрели в сторону гор. Светало, и долина была окутана дымкой тумана. На перевале всё казалось спокойным — там Омар-паша поставил эскадрон сипахов, которые должны были сразу предупредить его о любом движении в армии султана. Но люди показывали на горы, которые теперь вырисовывались из мглы.

Вильям нахмурился и осмотрелся. Врагов нигде не было видно, они не могли выйти на равнину, и всё же, совершенно очевидно, случилось что-то ужасное.

Вся повстанческая армия была в панике, люди показывали на север и громко кричали.

Вильям взглянул на горы, которые служили границей северной части долины, как раз в тот момент, когда появилось солнце. Прищурившись, он пристально всмотрелся и различил людей, взбирающихся по узкой горной тропе. Их было много, они с трудом подтягивались на верёвке. За собой они тащили пушку.

Грудь Вильяма распирало от гордости. Они-то прикинули, что у Хоук-паши только два пути. Либо пытаться одолеть перевал, либо обойти пушки повстанцев. Но Энтони Хоквуд не зря был назван величайшим солдатом империи. Он придумал третий путь, чтобы выбить повстанцев с позиций.

Вильям не задумывался, сколько людей нанял его отец, сколько людей погибло из-за темноты или сколько, оступившись, разбилось. Отец заставил своих людей трудиться всю ночь, и теперь пушка была почти готова к укреплению на выгодной позиции, с которой он мог контролировать положение повстанцев.