Алан Савадж - Османец

Живя в мусульманской стране, Хоквуды, конечно, соблюдали суровое воздержание во время рамазана, когда все истинно верующие проводили дневные часы в молитве и посте. Как определено законом, только тогда, когда чёрная нить не будет отличаться от серой, можно прикоснуться к еде. Для себя Вильям понял, что Великий пост чем-то походил на рамазан, хотя и не был столь суровым.

До его разумения не доходило, почему перед началом Великого поста официально разрешены два дня насилий.

— Это хорошо для нашего народа, — объяснил дож, — когда на небольшой срок разрешается делать недозволенное. — На его морщинистом лице появилась натянутая улыбка. — Для того чтобы восстановить силы, ему потребуется почти весь год.

Два дня и две ночи в Венеции царили всевозможные формы порока и утех. Вильям был удивлён, узнав, что даже важные советники, члены Совета Десяти, забыв о своих представлениях о нравственных устоях, пьянствовали напропалую и тащили в постель всех женщин, попадающихся им на глаза независимо от того, замужем они или нет. И все женщины Венеции были доступны любому в течение этих двух дней и ночей.

Вильям мрачно взирал на царящий хаос. У него не было настроения предаваться веселью, ещё меньше ему хотелось держать в объятиях женщину. Вильям никогда не предполагал, что он на самом деле любил Серету и даже не был уверен в своей любви к сыновьям. Благодаря Серете он узнал, что они были не такими, как он сам. Увидев их жестоко задушенными, он испытал жгучую боль, как будто ножом провели по его сердцу.

Вильям отказался от участия в этом празднике вседозволенности и ещё по одной причине. Венеция стала первым не турецким городом, который он посетил, и он был потрясён, увидев дворцы, подобных каким не было даже в Константинополе, и романтические каналы... Но само место показалось ему отвратительным, такими же были и люди. Поселившись в городе, Вильям первым делом спросил о бане и получил в ответ удивлённый взгляд. В феврале здесь не мылись.

— Мы действительно среди чужих, юный Хоук, — отметил Хусейн.

Хусейну было сорок с небольшим. Для турка он казался высоким и гордо носил свой большой живот. Хусейн оказался идеальным компаньоном. Несмотря на некоторую неуклюжесть, он искусно владел оружием. Он был тоже неприятно поражён привычками венецианцев. Больше всего Вильяма и Хусейна шокировало то, что женщины разгуливали по улицам с открытыми лицами и без сопровождения, их плечи и груди были выставлены напоказ, и они флиртовали с каждым встречным и поперечным. Конечно, гречанки в Константинополе тоже не закрывали лиц, но одевались гораздо скромнее и вели себя в высшей степени сдержанно, опасаясь злой людской молвы.

— Это место — не угодное Аллаху, — сделал вывод Хусейн.

Сделав всё возможное, чтобы убедить турецких посланников повеселиться, дож предоставил их самим себе и посчитал, что они весьма скучные люди. Вильям был счастлив стряхнуть пыль Венеции со своих ног.

Дальше нужно было двигаться по суше, соблюдая все меры предосторожности. Энтони Хоквуд предупреждал Вильяма, что большинство христианских государств силой заставили признать всё расширяющуюся империю Завоевателя. Все знали, что война с турками даст или мало, или ничего. Исключение составляли династия Габсбургов, которая правила Священной Римской империей, и династическая уния Арагона и Кастилии. Их союз с республикой Генуя был равноценен союзу враждебной Порты со странами Западного Средиземноморья и делал невозможным для турецкого посла проезд морем до берегов Франции.

Поэтому Вильям должен был добираться до Франции через Швейцарию и Савойю той же дорогой, что и убегающий принц. Джем выбрал этот путь как более безопасный и ещё потому, что не доверял Фердинанду и Изабелле Испанским.

Путешествие оказалось очень тяжёлым, и особенно потому, что проходило зимой. Снегопад Вильям пережидал в отдалённых горных селениях. Там его принимали достаточно дружелюбно, благодаря в основном его золотым монетам. Вильям всё время находился в нервном возбуждении, понимая, что вынужденные задержки приближают конец милованного ему года.

Они шли по захватывающе красивой земле. Горные вершины, покрытые снегом, поднимались в небо, светло-голубые озёра немыслимой глубины блестели в долинах.

Местные жители не были похожи на тех, которых он видел в других странах. Их нельзя было назвать скромными или чистоплотными так же, как и венецианцев, но они казались более выносливыми и, очевидно, именно благодаря этому процветали, несмотря на ужасную погоду. Социальное устройство их жизни представляло свободный союз поселений, называемых кантонами. По их закону, каждый кантон принимал решения и действовал по собственному усмотрению.

Уяснив неопределённое положение местных жителей, Вильям пришёл к выводу, что они могут стать лёгкой добычей для любого алчного соседа. И действительно, швейцарские кантоны были до недавнего времени субъектом австрийского правления. Но в ответственный момент всё мужское население было собрано в самую прославленную пехоту христианской Европы, которая, успешно преодолев сложности военного похода в горной стране, завоевала свободу своей земле. Сохранить её швейцарцы считали своим долгом и были полны решимости.

Вильям не удивился бы, узнав, что отважная швейцарская пехота отправилась в поход на янычар.

Из Швейцарии в самом начале весны Вильям и Хусейн направились в Савойю и оттуда во Францию. Им стало известно, что принц Джем уже побывал здесь несколько недель назад.

Зелёная и ласкающая взгляд земля купалась в солнечном свете, как будто радуясь цветущим деревьям. Вильям знал, что в течение более ста лет Франция была местом сражении, на котором английские короли, сменяющие один другого, пытались реализовать свои притязания на французский трон. Но в основном войны, разорявшие страну, велись на юге и западе Франции, поэтому жизнь в её восточных областях была относительно спокойной. Его путешествие по этим землям было одним из самых приятных. Подъезжая к окрестностям Парижа, Вильям увидел руины множества когда-то прочных зданий.

И всё же Париж тянул его к себе, как магнит. Город и удивил и разочаровал его. Конечно, здесь находились прекрасные соборы, окружённые крепкими зданиями. Все эти сооружения можно было легко защитить, поскольку они примыкали к небольшому острову в центре реки Сены. Но площадь острова была слишком мала для такого количества зданий, которые громоздились по обеим сторонам очень узких улиц. Растущее население стало строить дома по другую сторону мостов и окружило город новыми районами, которые были не менее сырыми и мрачными.

Вильям, живший в Брусе в течение нескольких лет, этом самом чистом и прекрасном из городов, испытывал неописуемое отвращение. В Париже было гораздо хуже, чем в Венеции. Кроме того, здесь постоянно шёл дождь, и после него улицы превращались в сточные канавы, по которым текли всевозможные зловонные отбросы. В городе было множество нищих и бездомных собак, некоторые из них были бешеными.