Алан Савадж - Османец

Борджиа охотно согласился на то, чтобы Вильяма раз в месяц пропускали в Ватикан и чтобы он мог наблюдать через окно за Джемом, совершающим прогулки во внутреннем дворике.

Когда-то Вильям думал, что ненавидит убийцу своей жены и детей более, чем кого-нибудь на земле. Но приключения последних лет смягчили боль об этих несчастных мучениках, и теперь он чувствовал жалость к несчастному принцу, приговорённому к пожизненному заключению, зная, что оно может закончиться только смертью.

— Но смерть — общий конец для всех нас, — сделал вывод Борджиа. — Важно другое: живи пока живётся. Джему живётся не так уж и плохо. Он, возможно, чахнет, но не от голода. Мы раскрыли ему тайну прелести вина, и теперь он законченный пьяница. Один раз в неделю ему позволяют развлекаться с двумя проститутками. В конце концов, он ведь турок. — Кардинал засмеялся.

Вильяму казалось, что его выслали из Константинополя навсегда. Недели превращались в месяцы, месяцы — в годы... Вечный город жил своей весёлой жизнью, Иннокентий наслаждался властью, а Джулиано делла Ровере и Родриго Борджиа тасовали исход следующих выборов.

Под влиянием делла Ровере Папа Иннокентий объявил крестовый поход против турок. Это могло обернуться серьёзными последствиями, потому что с Востока доходили новости, что поход против Египта стал не таким простым делом, как предполагали Баязид и Энтони Хоквуд. Османский флот и армия могли оставаться задействованными в боях ещё некоторое время.

Но, как и предсказывал Борджиа, крестовый поход умер, ещё не родившись. Возможно, времена крестоносцев давно прошли, и народ был больше обеспокоен собственными мирскими делами, чем войной с риском для жизни за религиозные идеалы.

Таким образом, жизнь продолжалась. У Вильяма был уютный дом в Риме, предоставленный ему кардиналом Борджиа. Там он жил вместе с Хусейном, опекаемый многочисленными слугами.

Вильяму подавали блюда и напитки, какие бы он ни пожелал, ему назначили жалованье из казны султана. Он мог пользоваться услугами Маргариты в любое время. Искусная куртизанка удовлетворяла все его желания, и он воздерживался от связей со знатными римлянками, которые по-прежнему бросали на него заинтересованные взгляды.

И также казалось, что Вильям с удовольствием принимает доверительную дружбу Родриго Борджиа. Вильям хорошоvпонимал своего наставника и осознал, что кардинал не делает ничего, не просчитав возможной выгоды для себя. Таким образом, Вильям знал, что дружба Борджиа была такой же ложью, как и все его остальные чувства. Но Вильям Хоквуд являлся послом Баязида, и у него не было и капли сомнения, что великие планы Борджиа включают в себя тесные взаимоотношения с Портой.

— Когда я объяснял тебе, что союз между Ватиканом и Портой невозможен, — говорил кардинал, — я имел в виду, что он расколет христианский мир на части. Но из этого не следует, что мы не должны понимать друг друга. Наш общий враг — империя Габсбургов. Она граничит с Османской империей, она нависает над моей территорией жаждущим крови вампиром, мечтая только о расширении своих владений. Если когда-нибудь твой хозяин пойдёт войной на Вену, это принесёт пользу нам обоим. Я просил бы передать это пожелание твоему хозяину.

Вильям охотно, сделал это. И всё же чем больше он наблюдал за кардиналом, тем меньше доверял ему. Борджиа обладал всеми воображаемыми и невообразимыми пороками. Будучи вхожим в дом кардинала, Вильям провёл много оживлённых недель в Тиволи. Здесь он наблюдал за воспитанием пятерых детей кардинала и был удивлён интимностью, с которой они делились друг с другом и с отцом.

Однажды Вильям нагрянул неожиданно и обнаружил кардинала И Ванодзу в саду. Они возились там с маленькой Лукрецией. Несмотря на то что женщина была одета, Вильям не мог избавиться от впечатления, что их игра была весьма сексуальной. Да, действительно, Ванодза была любовницей кардинала, но ведь Лукреция — его собственная дочь, и ей всего восемь лет!

Девочка оставалась смеющимся счастливым ребёнком, но этого нельзя было сказать о её брате Цезаре. Он уже вышел из переходного возраста и превратился в красивого и удачливого юношу. Цезарь мог быть милым, когда хотел, но иногда Вильям замечал, что мальчик смотрит то на одного, то на другого гостя отца глазами, сверкавшими, как у змеи. Без сомнения, Цезарь будет достойным сыном своего отца, полагал Вильям.

На одном из ужинов некоторые из гостей кардинала тяжело отравились: Началась всеобщая суматоха, кардинал звал слуг и докторов, горько сетовал, что такое несчастье случилось за его столом.

Несчастным людям ничем не могли помочь, и они умерли после длительной агонии. Вечер закончился в общем унынии, гости ушли, а Вильям задержался выразить свои соболезнования хозяину дома. Он нашёл Борджиа в передней, куда перенесли тела. Тот стоял, уставившись на трупы. Лица покойников начали темнеть, указывая на отравление ядом, а не на естественную смерть.

Папа Александр оттащил Вильяма от окна.

— Я согласен, что она самое красивое создание, — заметил он.

«Гораздо более красивое, чем я её помнил», — вдруг понял Вильям.

— Я не понимаю, — запнулся он.

— Это очень просто и очень трогательно. Эме преданно тебя любит. По меньшей мере, она считает себя обручённой с тобой. Услышав от отца, что ты изгнан из Франции, она наотрез отказалась быть помолвленной с другим. Ни наказания, ни неделя заточения в своей комнате, ни беседы с самой Анной не могли убедить эту упрямую маленькую головку. В конце концов, ей предложили или выйти замуж за того, кого выберет для неё Анна, или постричься в монахини. Было решено, что её будущим займутся другие.

— Благородная Эме, — сказал Вильям. — Но что она делает здесь?

— Проследив её судьбу, мы без труда выяснили, где она укрывалась, — объяснил Борджиа. — Было непросто вызволить её оттуда. Это стоило мне больших хлопот.

— И вы ни разу ничего не сказали мне об этом?

— Я не хотел будоражить тебя напрасными надеждами, так как не уверен в своём влиянии во Франции. Однако всё это позади. Некоторое время она находилась в Риме в монастыре, мать-настоятельница которого всецело предана мне. Эме, конечно, не знает о твоём присутствии и о целях твоего пребывания здесь. Потом я был выбран Папой Римским и получил возможность привезти её в Ватикан — и вот она здесь. — Он пристально взглянул на Вильяма. — Ты уверен, что всё ещё любишь её? Вступив в лоно церкви, она должна была отказаться от всех мирских благ, а значит, и от права на наследство. Когда-то она была самой богатой наследницей во Франции, а теперь она самая бедная...

— Конечно, я всё ещё люблю её, ваше святейшество, — почти закричал Вильям. И в этот миг у него не было никаких сомнений. Это прекрасное лицо... — Но зачем ей быть здесь, если она приняла священный обет?