Алан Савадж - Османец

Эме рассматривала мраморные полы, удивлённо поглядывала на евнухов, задирала голову, чтобы посмотреть на высокие потолки и драпировки на стенах, развевавшиеся порывами ветерка с Босфора. Она крепко держала за руку Джованну.

Эме ещё не совсем поняла, что её муж вхож в такое высокое общество.

Эме и Джованна остались во дворце. Джон вместе с Вильямом отправились внутрь Порты, где их ждали Баязид и его три сына. Все они были зрелыми мужчинами: Коркуд, на несколько лет младше Вильяма, Ахмед и самый младший Селим, которому уже перевалило за тридцать. Позади султана и везиров стоял Хоук-паша.

Вильям поклонился и сделал приветственный жест: рукой коснулся сначала груди, потом губ и, наконец, лба. Внезапно Вильяму стало не по себе, потому что он поймал пристальный взгляд султана, похожий на неподвижный взгляд змеи.

— Ты долго отсутствовал, юный Хоук, — заметил Баязид.

— Слишком долго, о падишах. Но ведь я выполнял возложенную тобой на меня миссию.

— Входила ли смерть моего брата в эту миссию?

— Это и было настоящей миссией, о падишах. Но, получив твои последние указания, я оставил свои намерения. К тому же Папа Римский без моего ведома приговорил принца к смерти.

— Ты не можешь доказать, что это правда.

Вильям посмотрел султану в глаза.

— Я сын Хоук-паши, мой господин. И никогда не лгу.

— Если твои преступления и будут прощены, то только потому, что Папа Римский не проявил себя моим другом, — проговорил Баязид.

Вильям поклонился, чувствуя, что напряжение спадает.

— Но объясни мне вот что, — продолжал Баязид, — разве мои инструкции разрешали тебе жениться во время исполнения миссии?

— Я не испросил твоего разрешения, о падишах. Но жена моя — женщина необыкновенной красоты и ума. Если бы ты увидел её, то понял бы мою вольность.

— Тогда я хотел бы увидеть её! — почти крикнул Баязид. — Я хочу взглянуть на её лицо!

Вильям снова напрягся и бросил взгляд на отца.

Хоук-паша выглядел очень расстроенным.

— Разве это возможно, господин мой?

— Но ведь женщина — иноверка! Она ведь не покрывает себя. Приведи её ко мне.

Хоук-паша быстро кивнул. Джон вышел во двор, чтобы через несколько минут привести с собой Эме. Если она и была встревожена то не подавала виду.

— Открой лицо, женщина, — приказал султан.

Вильям пытался протестовать.

Баязид улыбнулся:

— Ты ревнивый муж.

— Я муж. — Вильям показал на любопытную толпу.

— Пусть она покажет себя в уединении. — Султан медленно и тяжело поднялся. — Отведите её во внутренние покои...

— Его лучше ублажить, — сказал Энтони Хоквуд по-английски. — Его нетерпение беспредельно.

— Но это противоречит закону и оскорбляет нашу семью, — сказал Джон Хоквуд.

— Ублажи его, — приказал Энтони. — Он наш господин. Его несчастье, что он одержим мыслями о женщинах. Повинуйся ему, и всё будет в порядке.

Вильям взял Эме за руку.

— Мужайся, — сказал он.

— Я не боюсь этого толстого старого человека, — отозвалась она.

Паши и везиры тихо переговаривались между собой. Баязид был единственным человеком, нарушившим «аный», выказывая интерес к чужой жене.

Вильям повёл Эме в уединённые покои. Баязид расположился на диване, отправив всех охранников.

— Открой лицо, — приказал Вильям.

Эме мгновение колебалась, но потом отстегнула чаршаф.

Баязид уставился на неё с нескрываемым вожделением.

— Во имя Аллаха! Она мне нравится. Нет в мире лица более прекрасного.

— Падишах очень добр, — напряжённо сказал Вильям. — Ты разрешишь нам удалиться?

— Слышал я, что её волосы ещё прекраснее, — млел Баязид.

Эме стянула чаршаф, и вид её пепельно-золотистых волос, уже немного отросших, ошеломил султана.

— Во имя Аллаха! — выдохнул Баязид. — Они похожи на золотую пряжу.

Султан продолжал смотреть на Эме, его взгляд блуждал по её покрытому хаиком телу.

— Поздравляю, юный Хоук, — сказал он наконец, когда Эме, укутавшись в чаршаф, удалилась. — Но вернёмся к делам. Я хочу, чтобы ты занял достойную тебя должность. Я решил, что ты будешь бейлербеем и командиром арзрумского гарнизона.

Вильям смотрел на султана, его взгляд выражал восхищение и испуг одновременно. Эрзрум был важным городом, но также и самым отдалённым в империи. Он находился в горах Тавра, на границе османских владений, где у турок и персов кровожадно блестели глаза. Этот пост мог принести и славу и падение. Только поездка туда занимала несколько месяцев...

— Этим далёким бейликом, — продолжал Баязид, — управлять не просто. Я знаю твои способности, юный Хоук... но ты слишком молод. Поэтому вместе с тобой последуют твои отец и брат, а также отряды сипахов и янычар — пусть граница знает моё могущество. Как только ты укрепишься на месте, они вернутся, а ты станешь единственным командиром.

— Я ошеломлён, о падишах.

— Тогда готовься. Ты вскоре должен отправиться.

— Не нравится мне это, — объявил Джон.

Братья Хоквуды и их отец сидели на террасе у себя дома и смотрели на Золотой Рог. Женщины о чём-то болтали в глубине дома. Константинополь был полон слухами о том, как Баязид вёл себя с женой юного Хоука.

— Это никому не нравится, — согласился Энтони Хоквуд.

— Имамы сильно обеспокоены. Но он султан... и точка. Давайте рассмотрим выгодную сторону — продвижение Вильяма по службе.

— Я боюсь за него. Вильям, ты когда-нибудь командовал армией?

— Нет, ты же знаешь, — ответил Вильям.

— И вдруг ты внезапно назначен на такой важный военный пост...

— Султан знает, на что способен Вильям, — возразил Энтони.

— Без сомнения. Но может получиться так, что мы вынуждены будем уехать из Константинополя на год, а наши жёны останутся в городе.

Вильям посмотрел на отца и нахмурился.

— Вряд ли мы можем взять их в поход...

— Конечно. Но нас отсылают неизвестно зачем через неделю после возвращения Вильяма с женой в Константинополь. Жена Вильяма, наверное, самая красивая женщина, которую когда-либо видел султан.

— То, что ты предполагаешь, невозможно, — объявил Энтони. — Даже Баязид не осмелится нарушить «аный». Ведь прелюбодеяние самый страшный грех для мусульманина!

— Среди мусульман, — указал Джон. — Но «аный» не распространяется на иноверцев...

— Этого не может быть, — настаивал Энтони. — А теперь хорошо бы поесть...

Вильям обнимал Эме последний раз. Свита, отец и брат уже ждали его у галеры, которая должна переправить их через Босфор. Расставаться с Эме было горестно. Совсем недавно он вновь обрёл её. До сих пор Вильям никого не любил, а теперь он полюбил так, что это казалось невозможным.

Он ласково погладил её волосы — прекрасную золотую пряжу, как сказал султан.

— Я пошлю за тобой сразу, как укреплю границу.