Алан Савадж - Османец

Саше, его старшей жене, было тридцать лет. Её когда-то обольстительное тело угрожало превратиться в груду жира, но она по-прежнему любила Гарри, была заботливой женой и покладистой хозяйкой гарема.

Трессилия, двумя годами младше, была родом из Константинополя; Саша родилась в Брусе. Если Саша была чистой турчанкой, в Трессилии текла греческая кровь. Прямой нос и высокий лоб Трессилии отличали её лицо от других.

Жены подарили Гарри по сыну. Сын Саши Туглук будет следующим Хоуком и первым из них, названным турецким именем. Сына Трессилии звали Тутуш. Мальчикам было шесть и три года, поэтому они и их матери пока ещё прекрасно ладили между собой.

Давным-давно (последний раз лет десять назад) молодой Хоук никого не приводил в гарем, поэтому обе женщины не были довольны тем, что это дикое степное создание должно войти в их жизнь.

Яна сверкала на женщин глазами так, как будто остерегала их хоть пальцем дотронуться до неё. Евнухи в нерешительности стояли рядом — им не поступили указания насчёт дальнейших действий.

Джованна нахмурилась:

— Где ты взял её?

— Купил у Хайреддина.

— Эту дикарку? Сколько ты заплатил?

— Пятьдесят динар.

Джованна закатила глаза.

— Зачем нужны деньги, если их никогда не тратить? — удивился Гарри.

— Где Хайреддин нашёл её? — спросила Джованна, подходя к девушке поближе.

— В России. Но она не черкешенка. Она не говорит ни по-гречески, ни по-латыни.

— Может, Голха поймёт её?

— Она скоро будет знать наш язык. — Гарри усмехнулся. — Я научу её английскому.

— Это так же бессмысленно, как и всё остальное. — Джованна осмотрела девушку с головы до ног. — Она хорошо сложена и, должно быть, достигла зрелости.

— Хайреддин клянётся, что ей не больше пятнадцати, что она девственница и дочь вождя. Её сестра пойдёт к Ибрагиму.

Джованна внимательно посмотрела Яне прямо в глаза.

— Мне не нравится её взгляд, Гарри. Эта девка принесёт тебе много несчастий.

— Мама, я давно уже не мальчик, чтобы потерять голову от женских прелестей.

— Ты, наверное, только и думаешь, чтобы переспать с ней, — заметила Джованна.

— Да, — согласился он, — да, мне не терпится. — Странно, но вдруг он понял, что никогда так не желал ни одной женщины.

— Тогда я оставлю тебя. Но помни мои слова: в ней есть что-то дьявольское. — Джованна вышла из комнаты.

Старший евнух поклонился и спросил:

— Госпожу приготовить, мой господин?

Гарри посмотрел в янтарные глаза. Яна знала, что с ней произойдёт, и понимала свою беспомощность. Она быстро облизнула губы.

Гарри не отрываясь смотрел на Яну. Возможно, его внезапный пыл объяснялся тем, что эта девушка появилась неожиданно. Его жёны были выбриты. Зачем пробовать что-то новое и, без сомнения, необычное, если это не совершенно новое и необычное?

— Да, Саид, — сказал Гарри. — Помойте её, но брить не надо.

Саид удивлённо поднял брови, и это было его единственной реакцией на прихоть хозяина. Саид был истинным мусульманином, а его хозяин оставался иноверцем, и, если он хочет, пусть нарушает традицию.

Саид схватил Яну за руку.

Яна бросила на него злобный взгляд и посмотрела на Гарри.

Гарри кивнул, и девушка позволила увести себя из комнаты.

— Твоя мать права, — сказала Саша, — она дьявол.

Гарри усмехнулся и погладил её по голове.

— Ты просто ревнуешь, моя дорогая. Я думаю, что русская девушка только увеличит мою страсть. Так что ты только выиграешь...

Гарри отправился за Яной в баню. Он всё ещё был покрыт солью после «купания» в Чёрном море, присутствие Яны будоражило его.

Увидев Гарри, Яна, казалось, обрела мужество. Она как будто смирилась с тем, что принадлежит ему и никому больше. Без сомнения, у неё на родине не было ни евнухов, ни бани, поэтому она дичилась чёрных людей, когда вели её и там, по степи, и здесь, по деревянным ступеням. Когда вошёл Гарри, к Яне вернулось самообладание; когда Гарри снимал одежду, она не потупила глаз.

Они смотрели друг на друга, когда рабы намыливали их, они смотрели друг на друга, когда из тела растирали мочалками. Яна, казалось, смутилась, когда рабы касались интимных мест её тела, но к ней вернулось спокойствие, когда она увидела, что то же самое проделывают и с ним. Гарри не мог не думать, как её сестра Рокселана отреагировала бы на такое обращение.

Яна вздрогнула, когда её окатили холодной водой.

— Как поступить с волосами госпожи, хозяин? — спросил Саид.

Её волосы намокли и распрямились, но Гарри не хотел, чтобы их укладывали. Он хотел её дикой, но не такой злой, как сестра.

— Не трогай их, — приказал Гарри.

Чувство, нахлынувшее на Гарри, было самым необычным: он хотел взять эту женщину, а не просто лежать на диване, зная, что она всё равно придёт к нему, потому что должна.

Затем их обернули в огромные полотенца, вытерли, и Саид принёс одежду для Яны.

Яна с удивлением разглядывала просторные шёлковые шаровары, маленький жакет, который не прикрывал, а скорее натирал её пышную грудь, мягкие тапочки, в которые погрузились её ноги, и усыпанную драгоценными камнями шапочку.

Её наряд был бледно-зелёного цвета — Саша отличалась безупречным вкусом.

— Принеси зеркало, — приказал Гарри.

Один из евнухов поставил перед Яной зеркало.

— Ты само совершенство, — сказал Гарри.

Яна с испугом посмотрела на него, но, увидев улыбку Гарри, улыбнулась в ответ.

— Совершенство, — повторила она неуверенно.

Первый раз Гарри услышал, как она говорит.

Раньше говорила только Рокселана. Голос Яны был таким же низким, как у сестры, и даже более грубым, почти мужским.

Гарри, накинув халат, протянул ей руку. Не сразу, но она взяла её. Он повёл Яну к двери, которую евнухи быстро распахнули перед ним.

Гарр и вместе с Яной поднялись по лестнице в спальню. Яна увидела огромный диван, ковры на полу, лёгкие занавески, раздуваемые на окнах вечерним бризом.

Яна подошла к окну. Перед ней блестела водная гладь бухты, вдали виднелись стены, башни, купола и минареты Константинополя, сверкающие в лучах заходящего солнца.

— Совершенство, — сказала она.

Гарри обнял её со спины и притянул к себе. Почти удивлённая этим, она обернулась. Возможно, она не ожидала такой нежности от турка.

Руки Гарри скользнули под жакет Яны, он ласкал её грудь. Она задрожала то ли от удовольствия, то ли от отвращения... Гарри точно не знал.

Гарри поцеловал её. Несколько секунд губы Яны были сжаты, но потом открылись по требованию его языка. Гарри обнял её. Отпустив девушку, он почти задыхался.

Потом Гарри снял халат и лёг на диван. Не отходя от окна, Яна ещё с минуту смотрела на него, но затем, очевидно, решилась.

Она сняла шапочку и жакет, распустила шнурок, стягивающий шаровары; они свободно упали на пол.