Вадим Щукин - Красные плащи

В самом деле, бывалые наёмники собирали бежавших из-под Киноскефал воинов, забирали боеспособных мужчин из городов и селений, формировали, обучали, сколачивали новые подразделения. Когда численность войска достигла пяти тысяч человек, Александр вознамерился обрушиться на южную Фессалию и покарать её жителей, осмелившихся бросить ему вызов, но приближённые дружно отговорили его от поспешного шага:

— Дух Пелопида всё ещё объединяет и вдохновляет твоих врагов. Слышал, какие похороны устроили они беотарху? Такие не описывал даже Гомер в своих поэмах. Лучше выждать благоприятное время, численность же войска возрастёт ещё больше...

Александр слушал, находил речи разумными и продолжал тешить себя разгулом в предвкушении жестокого наказания, которому он подвергнет непокорных, до тех пор пока восьмитысячное фиванское войско не вступило в Фессалию! Это были те самые силы, чей поход отложили из-за неблагоприятного знамения; теперь Фивы направили их для возмездия за гибель беотарха.

Два фиванских стратега, Малкит и Диогетон, опираясь на поддержку городов южной Фессалии, решительно продвигались на север, и вскоре прижатый к границам союзной Фивам Македонии тиран оказался в безвыходном положении. Дать сражение — значит обречь себя на верный разгром, потерю власти, гибель; завязать переговоры — значит оставить какую-то надежду, и вот уполномоченные Александра прибыли в стан противника.

Малкит и Диогетон посовещались с командирами, поинтересовались у жрецов, какова воля богов, и решили избежать напрасного кровопролития. Нелёгкие условия пришлось принять тирану — он лишался власти над всеми городами Фессалии и удалялся в свои Феры, освобождал магнесийцев и фтиотидских ахейцев, выводил гарнизоны из их городов, а также выплачивал Фивам немало золота и серебра. Власть над Ферами ему была оставлена за клятву выступить вместе с фиванцами по их приказу против любого врага, куда бы они его не повели.

— Ты думаешь, дух Пелопида чувствует себя отомщённым? — лицо Харона полыхало от возмущения. Он только что яростно оспаривал решение совета беотархов, решившего утвердить результаты переговоров Малкита и Диогетона с Александром, и не понимал, почему лучший друг погибшего, беотарх Эпаминонд, в течение всего заседания хранил мрачное молчание. Харон отыскал Эпаминонда на стене Кадмеи, куда тот поднялся, чтобы побыть в одиночестве, и решил высказать ему недоумение.

— Мы сохранили жизнь по крайней мере тысяче фиванцев, — обернулся к соратнику Эпаминонд, — и добились того, чего так хотел Пелопид. Голова тирана, поверь, не стоит тысячи наших воинов, которым ещё предстоит скрестить оружие со спартиатами, а быть может и с афинянами. Отмщение же произойдёт путём, угодным богам, и в удобное богам время...

Харон с удивлением воззрился на Эпаминонда, но лицо беотарха было непроницаемо.

Александр вернулся в Феры в сопровождении длинного, хотя и потрёпанного, хвоста приближённых, а также тысячи отборных наёмников, наиболее преданных и прикормленных. Несколько первых дней прошли — по крайней мере, для местных жителей — в тяжёлом ожидании, а затем тиран вызвал в свой дворец архонтов.

— Власть моя отныне прочна, как никогда, — заявил он седобородым старцам, — ибо опирается на дружбу могущественных Фив, подаренную мне милостью богов. Я желаю, чтобы все горожане твёрдо поняли и усвоили это.

Начавшаяся череда пышных охот и оргий свидетельствовала, что Александр пришёл в своё обычное состояние, а его наёмники чувствовали себя словно в завоёванном городе. Правда, половину из них пришлось рассчитать — Феры были не в состоянии прокормить такое количество рослых молодцов. Получив серебро за службу, а также деньги и продовольствие на дорогу до Карфагена, искатели приключений напоследок тряхнули город безудержным разгулом и отбыли за его стены.

— Надо будет — позовём ещё, — произнёс Александр, глядя им вслед со сторожевой башни. — Сейчас мне важнее копить золото и серебро в кладовых, чем воинов в лагерях и гарнизонах...

Ксандр, цепляясь за жёсткие ветви маквиса [141] Маквис — вечнозелёный кустарник. , скользнул подошвами сандалий по мелким камешкам склона. Вереница повозок простучала колёсами, прошли все, кто её сопровождал, можно продолжать путь.

— Интересно, — подумал он, — я поспешил укрыться прежде, чем обнаружил приближение повозок своими органами чувств: значит, помимо известных, существует ещё одно, непознанное чувство, или мысль уйти с дороги и укрыться на склоне внушили боги?

В последнее время, оставшись один, он не раз ощущал некий внутренний позыв, толкавший его на поступки, казалось бы, необъяснимые обстоятельствами. Юноша научился следовать ему — война испортила нравы людей, и без того несовершенные. Не только разбойник, но просто тот, кто сильнее, мог польститься на кошелёк с остатками серебра, и даже простые крестьяне поддавались соблазну, отлавливая и сбывая работорговцам одиноких путников.

Стройный юноша с крепкими мускулами уже мог постоять за себя сам, но если нападут сразу несколько сильных взрослых людей...

Он внимательно, хотя и незаметно, изучал лица будущих попутчиков, решая, проделать очередной участок пути в одиночку или с какой-нибудь группой торговцев, безошибочно распознавая лукавство в бегающем взгляде, хитрость и вероломство в уголках губ. Истинная псюхе-душа, учил Зенон, отражается в глазах и в лице человека, она обязательно проглянет, как её ни прячь. Если попутчики не внушали доверия, Ксандр продолжал путь один, избегая ненужных встреч.

Неизвестно, что представлял собой только что проехавший обоз, но с тремя мужчинами, которых он видел вчера на постоялом дворе, не хотелось бы оказаться на одной дороге. Было в их покрытых пыльной одеждой телах здоровье диких зверей, а в жестах и движениях — повадки хищников. Взгляды быстрые, сообразительные, беспощадные. К усыпанным металлическими бляхами поясам толстой кожи были привешены ножны тяжёлых ножей — сами ножи были в работе: мужчины отрезали им куски жареного барашка и отправляли мясо себе в рот пальцами, способными раздавить орех. Рядом стояли чёрные длинные посохи, лежали дорожные котомки.

Один из них, метнув пару раз в сторону Ксандра оценивающий взгляд, встал, чтобы о чём-то переговорить с хозяином. Возвращаясь, он задел подкреплявшегося скромным ужином юношу, неожиданно извинился за неловкость и спросил, не в Фивы ли идёт одинокий путник?

Ксандр не моргнув глазом заявил, что путь его, собственно, закончен, и здесь он всего лишь поджидает старших братьев, чтобы вместе идти в свою деревню. Это недалеко, завтра к полудню они будут на месте.