Вадим Щукин - Красные плащи

— Великий Зевс благосклонно принял утреннюю жертву, — торжественно возвестил царь.

Блиставший позолотой доспехов дежурный адъютант подвёл к нему гонца, только что прискакавшего на едва не загнанном коне. Таков был приказ царя — важные вести должны доходить до него без задержки. Еда, сон или короткий отдых немедленно прерывались во имя целей более высоких.

На этот раз сообщение было действительно важным — авангард, состоящий из кавалерии и скиритов, вошёл в приморский проход и, сбивая слабые наблюдательные посты фиванцев, согласно полученному ранее приказу движется на Кревсии!

Клеомброт торжествующе сверкнул глазами: вторжение в Фиваиду состоялось! Кревсии надлежит взять с ходу. Захват важнейшего фиванского порта в Коринфском заливе обеспечит удобное морское сообщение с Пелопоннесом, безопасность плавания судов спартанских и союзных, да и ни к чему оставлять у себя в тылу гарнизон, способный перехватить обозы.

Осанистый жрец улучшил настроение царя ещё больше, сообщив, что гадание на внутренностях жертвенного козлёнка сулит несомненную удачу.

— Приготовиться к маршу! — зычная команда Клеомброта закончила привал.

Кревсийская стража была застигнута врасплох. Несколько мужчин в запылённых хитонах и остроконечных шапках внезапно выхватили спрятанные в складках одежды кинжалы и закололи двоих пожилых воинов, охранявших ворота. Тут же на дороге показался отряд кавалерии. Всадники с гиком и свистом галопом неслись к городу, потрясая копьями. Несколько стражников, оставив башню, поспешили к воротам, чтобы отбить и затворить их, но поздно — всадники на полном скаку влетели в город.

— К оружию! К оружию! — раздались первые призывы сквозь топот коней и боевые кличи нападавших. Пали первые горожане — те, кто замешкался в улочках близ ворот.

Тревога, словно огонь по сухой траве, шла по городу. Волна паники закружила людей. В них, обезумевших от страха, метали спартанские всадники свои дротики, со смехом и жуткими криками гнали их топочущими конями, а догнав, ловко прыгали с коня на спину бегущим, валили наземь и вязали руки — теперь это живой товар, ценная добыча.

Смелые мужчины по одному, по двое и небольшими группами вступали в схватку с нападавшими. Безоружные, они быстро гибли под ударами копий и мечей, но давали возможность мужественным горожанам достигнуть арсенала или своего дома, где хранилось оружие... С плоских крыш и из окон домов во всадников полетели куски черепицы, камни, а то и просто кухонная утварь. Верный долгу и боеготовый, но немногочисленный отряд городской стражи прошёл по стене к захваченным воротам. Скорее всего, стражникам удалось бы отбить их, закрыть тяжёлые створки и изолировать ворвавшегося в город врага — лаконские кавалеристы, прельщённые возможностью грабежа, забыли об охране важного пункта, но в это время подоспели полуголые запылённые скириты.

Оттеснив вступивших с ними в бой стражников, они подобно щупальцам гидры проникли в близлежащие улицы, обшаривая дома, избивая беззащитных и насилуя женщин.

Между тем начальнику гарнизона удалось собрать и построить своих воинов у арсенала близ порта; немногим более двух сотен, но это были эпибаты, морские пехотинцы из команд стоявших в гавани фиванских боевых кораблей.

Хорошо вооружённые и закованные в броню, они быстрым шагом двинулись навстречу приближающемуся гулу насилия. К ним присоединились сотни вооружённых горожан, ещё сотни способных носить оружие кревсийцев толпились у арсенала, торопливо помогали друг другу застегнуть панцирь или приладить поножи и спешили в бой за свой очаг.

Лёгкие пехотинцы и всадники врага, занятые грабежом, беспощадно уничтожались на месте. Вскоре под натиском эпибатов и горожан захватчики устремились к воротам. Спартанские командиры предприняли самые жестокие меры, чтобы остановить бегущих, но задержать их удалось только у выхода из города. Ни о каком строе не могло быть и речи — получилась пробка из живых тел у ворот.

Начальник кревсийского гарнизона правильно определил направление атаки: не отвлекаясь на уничтожение всего противника, он вёл своих эпибатов к заветным тяжёлым створкам сквозь массу перемешанных со всадниками скиритов.

Последние уже израсходовали запас метательных копий, а их ножи и лёгкие плетёные щиты были неважной защитой против одетого в доспехи противника.

Вопли бессильной злобы и ужаса, заглушающие грохот и лязг оружия. Свирепо сверкали из-под шлемов глаза морских пехотинцев, в стремительном замахе взлетали и с хряским стуком опускались их мечи, и кровь лаконцев брызгала на доспехи. С боков — ибо у толпы скиритов и всадников не было флангов — наседали злые, как осы из развороченного гнезда, горожане.

Вот уже ни личный пример, ни угрозы, ни даже оружие спартанских командиров не могут более сдержать избиваемых. Разом дрогнув и сломившись, устремились они прочь из стен Кревсии, давя друг друга в проходе.

Эпибаты, топча упавших, бросились следом, выбивая врага из города, и в самых воротах столкнулись с ощетинившейся копьями бронированной колонной спартанских гоплитов...

Эгерсид, вызванный вместе с другими полемархами на совещание к Клеомброту, шагал по улицам Кревсии. Его войска не участвовали в бою за город — слишком поздно присоединились к главным силам, да и одной головной моры оказалось вполне достаточно. Именно её воины вместе со скиритами и кавалеристами хозяйничают здесь, остальные расположились лагерем за стенами. Каждому лохосу назначен свой сектор города, в пределах которого тщательно вычищается всё, что представляет собой хоть какую-нибудь ценность.

Первый угар победы уже прошёл. Теперь добычу искали, собирали и относили в порт, где горели двенадцать фиванских триер, так и не успевших выйти в море. В указанные места складывали дорогие сосуды, ткани, изящную мебель и скульптуры, металлические изделия — медь, бронзу, железо, — а также инструменты, найденные в кузницах и мастерских. Здесь же громоздились груды панцирей, шлемов, поножей, щитов, снятых с защитников Кревсии — живых и убитых, чьи раздетые до последней нитки тела беспорядочно лежали на улицах, наполненных стенаниями и плачем — оставшиеся в живых, но уже потерявшие свободу горожане разыскивали своих близких.

Бородатые, хмельные победой и вином гоплиты гнали к порту бесконечные вереницы людей. Новообращённые рабы. Только старики, старухи да калеки избежали этой участи. Богатый купец, мелкий торговец, едва сводивший концы с концами, владелец эргастерия и бедный ремесленник, изнеженная госпожа и служанка, делавшая ей причёску, — все они отныне уравнены в рабстве, потеряв всё. Их погрузят на круглобокие корабли и отправят в Лаконию, а там продадут, чтобы пополнить казну Спарты. Получат свою долю и её союзники, выставившие свои воинские контингенты, и воины, бравшие Кревсии. Почти все молодые женщины были в разорванной одежде, не скрывавшей синяков и ссадин — в минувшую ночь они были не раз изнасилованы победителями, для многих эта ночь оказалась последней. В большинстве женских глаз было тупое оцепенение, в глазах матерей — ужас. Разлука с детьми, если они не грудные, неизбежна.