Вадим Щукин - Красные плащи

— Награжу, — кивнул Клеомброт, — заслужил. Ты и в самом деле ловок, — бросил он Кебету увесистый кошель золота. — Теперь ступай и помни — никому ни слова!

— Я сам заинтересован в тайне. Иначе фиванцы достанут меня даже со дна Океана, чтобы предать мучительной смерти, — кланялся, исчезая, лазутчик.

Вскоре шатёр вновь заполнился приближёнными царя и жрецами.

— Перед вами, — торжественно объявил Клеомброт, — шкура Немейского льва и оружие великого Геракла из священного хранилища в Фивах!

Глаза присутствующих изумлённо уставились на дорогие сердцу каждого эллина реликвии. Дивились величине грозной палицы, чьё благородное дерево хранило следы сокрушённых черепов и костей врагов легендарного героя, мощи лука, подвластного лишь рукам полубога, размерами шкуры льва, служившей Гераклу и панцирем, и одеждой. Кем же нужно быть, чтобы одолеть один на один такое чудовище?

— Известно, что фиванцы считают великого героя своим защитником и покровителем, — продолжал Клеомброт. — Теперь, с исчезновением священных реликвий страх войдёт в их сердца, ослабит тела и души!

Ликование спартанской знати, вышедшей из царского шатра с новым залогом победы в предстоящей битве, распространилось по лагерю и охватило всех, кроме старого жреца, донимавшего утомлённого за день командующего.

Клеомброт мог напомнить, что во время похода царь является также верховным жрецом, и удалить надоедливого, но счёл это неразумным. Он и сам слышал историю о некогда живших в Левктрах Скидасе, отце нескольких дочерей. Как-то девицы имели неосторожность попасться на глаза оказавшимся здесь спартиатам, и были изнасилованы до смерти, а может быть, и сами лишили себя жизни после роковой встречи. Несчастных похоронили на Левктрийской равнине; так и зовут их Левктридами.

Скидас пытался добиться возмездия в Спарте, но тщетно. Тогда он проклял спартиатов за это преступление и убил себя на могиле дочерей...

— Бойся, царь, Левктрийского гнева! — вскричал жрец.

Мести Левктрид и их отца Клеомброт не опасался, но распространения подобных слухов перед сражением желал меньше всего.

— Слушай меня, — царь положил тяжёлые руки на плечи старика. — Во-первых, это было так давно, что никто не помнит. Во-вторых, город с названием Левктры есть в Лаконии, есть и в Аркадии близ Мегалополя. Скажешь ли ты точно, где именно жил несчастный Скидас со своими дочерьми? Иди, отдохни...

Проводив гостя, царь всё же вызвал главного жреца-гадателя: нельзя допустить, чтобы такие страхи влияли на исход гадания и тем более — на настроение войска. Лишь покончив с неприятным делом, Клеомброт потребовал фиал крепкого вина и запретил пускать в шатёр всех, кроме эпистолярия. Он, командующий, завтра будет сражаться наравне с другими воинами и тоже нуждается в отдыхе.

Фиванский лагерь шумел, взволнованный радостной вестью: прибыл «священный отряд» во главе с доблестным Пелопидом! Мрачная решимость умереть за родной город, преобладавшая в настроении войска до сих пор, сменилась решимостью победить и верой в победу.

— Спартиаты? — то здесь, то там громыхал уверенный голос победителя при Тегирах. — Настоящих спартанских аристократов у Клеомброта не больше тысячи. Остальные — периэки, союзники да скириты. Мы уже побеждали их и победим ещё!

Так, беседуя с воинами и дивясь про себя устройству лагеря, где даже костры разводились только в указанных местах, добрался он до оружейных мастерских; там и нашёл своего друга. Среди шума инструментов, голосов и суеты Эпаминонд торопил мастеров.

— Что это? — удивлённо воскликнул командир «священного отряда», увидев копья небывалой, неправдоподобной длины. Связки этого диковинного оружия несли сразу несколько человек, как брёвна.

— То, что поможет нам справиться с преимуществом спартиатов в числе и воинских навыках. Ведь в фаланге оружием действуют только воины первой, второй и отчасти третьей шеренг. Как сделать так, чтобы бойцы последующих шеренг тоже поражали противника, а не просто давили своей массой на передние? Ответ простой — удлинить копья. Действовать таким оружием можно только обеими руками, потому ещё год назад заказал я несколько тысяч небольших аргивских щитов с шейной лямкой. Левая рука гоплита освободилась!

— Совету беотархов ты говорил тогда, что сделал это из экономии!

— Не хотел раскрывать тайну раньше времени. Пусть это будет неожиданностью для противника. Ну а ещё ремесленники изготовили древков в три раза больше, чем наконечников. Осталось только соединить их прочными железными рукавами, и длинные копья готовы! В горах они ни к чему, и в поход мы их с собой не брали. Но здесь, на Левктрийской равнине... Я сразу же велел доставить из города заранее приготовленные древки и железные рукава. Работа почти завершена. Пусть теперь спартиаты превосходят нас общим числом — на каждого гоплита первой шеренги их монолита будет нацелено не менее четырёх фиванских копий!

— Думаю, завтра тебе удастся неприятно удивить противника..

— Будет лучше, если вся фиванская армия неприятно удивит его, — ответил стратег.

Лишь далеко за полночь беотарх забылся сном, но и этот тревожный отдых через некоторое время был нарушен Пелопидом.

— Что случилось? — Эпаминонд сел на походном ложе.

— Ещё вчера, — тихо заговорил друг, — я вспомнил о Левктридах и подумал, что не зря мы сошлись со спартиатами здесь, где погребены несчастные девы. Сейчас мне приснился странный сон: у окутанных дымкой надгробий несколько молодых женщин с плачем простирали ко мне руки, проклиная спартиатов. Туман за ними сгущался и стоял подобно стене. Вдруг из него появился худой старец с горящими гневом глазами. Я понял, что это Скидас, отец несчастных. Грозным голосом он потребовал от меня принести в жертву его дочерям белокурую девушку, если я желаю победы фиванскому оружию. Я проснулся и поспешил к тебе, ибо повеление старца кажется мне ужасным.

Эпаминонд выслушал друга с возрастающей тревогой.

— Надо собрать командиров и пригласить прорицателей, — сказал он, надевая хитон. — Скоро рассвет, они уже должны подняться.

Вскоре площадка перед шатром стратега заполнилась людьми в доспехах; среди них выделялся своими белыми одеждами прорицатель Феокрит. Озадаченно молчали — к подобным сновидениям следует относиться серьёзно, а перед битвой — тем более.

— В древности так действительно бывало, — выступил вперёд немолодой воин. — Например, Агамемнон, царь Микен, принёс в жертву богам свою дочь Ифигению, моля их об удаче в походе. Но человеческие жертвоприношения не совершались настолько давно, что ныне кажутся варварством. Поэтому предлагаю считать ужасное требование беззаконным и во внимание его не принимать!