Дмитрий Дмитриев - Русский американец

-- Не до того мне теперь. Завтра чуть свет уеду.

-- Алеша, голубчик, ты, пожалуйста, не огорчайся. Не забывай того, что папа бывает резок, но он очень любит тебя, желает тебе счастья.

-- Оно и видно!.. Нет, он разрушает мое счастье!.. Ну да что тут и говорить, пропащий я человек!

На следующий день, ранним утром, молодой Намекин уехал из усадьбы отца в Москву и, занятый своими думами, не заметил, как тройка лихих коней, запряженная в крытый возок, с небольшим в два часа домчала его до Москвы. Не заезжая к себе домой, он проехал прямо к дорогому для его сердца майорскому домику.

Настя с радостным, счастливым лицом встретила его.

-- А я хотела пожурить вас, Алексей Михайлович! -- сказала она, усаживая дорогого гостя к столу, на котором кипел пузатый самовар и лежали на тарелке горячие ватрушки. -- Где это вы изволили пропадать? Ну-ка, скажите...

-- В усадьбе был, у отца, прямо оттуда...

-- Долго там гостили?

-- Нет, всего одну ночь.

-- По делу ездили или так, навестить?

-- По делу.

-- Не секрет, по какому? -- спросила Настя.

-- Для кого и секрет, а от вас у меня тайн нет. Полюбил я, Анастасия Гавриловна, одну чудную девушку, крепко полюбил... Вот было и задумал скрепить свою любовь святым венцом с ней... Поехал я просить на это согласие у отца.

-- Вот как? У вас невеста есть, а вы мне о том и ни слова. Ах, Алексей Михайлович, нехорошо!.. Скрывать от меня!

-- Хотелось мне прежде заручиться согласием отца, а там я и вам сказал бы, Анастасия Гавриловна.

-- Ну что же, успешна была ваша поездка, получили вы согласие?

-- Нет, отец и слышать не хочет.

-- Бедный, как мне жаль вас!.. Скажите же теперь, кто ваша невеста, как зовут ее?

-- Так же, как и вас.

-- Да?.. Вот как! Молода, хороша она?

-- Так же, как и вы!

-- Странно! Ваша невеста, значит, очень похожа на меня?

Молодая девушка начинала понимать. Она вспыхнула и наклонила свою хорошенькую головку.

-- Неужели вы, Анастасия Гавриловна, не догадываетесь, о ком я говорю?

-- Догадывалась, но боялась верить своей догадке.

-- Так вы... вы хоть немного любите меня? Что спрашиваю!.. Зачем слова? Я вижу, Настя, ты любишь меня. Не так ли, моя милая?.. -- с жаром проговорил Алеша, опускаясь на колени перед молодой девушкой.

-- Встаньте, Алексей Михайлович! Да, я люблю вас, но -- увы! -- едва ли наша любовь принесет нам счастье. Ведь вы сказали, что ваш отец слышать не хочет о том, чтобы назвать меня своей невесткой... меня, бедную сиротинку-бесприданницу. Ведь за мной отец ничего не даст.

-- Зачем мне приданое, зачем? Только бы ты меня любила, моя Настя! Отказа моего отца не пугайся; если на то пошло, я женюсь на тебе и без его согласия!

-- Нет, нет, как можно без согласия отца!.. Несчастен будет наш брак!

Тут беседа возлюбленных была прервана поднявшейся в доме суетой. Ворота заскрипели и отворились настежь. В повозке, запряженной парой коней, въехал на двор вернувшийся из усадьбы секунд-майор Луговой. Это был высокий худой старик с гладко выбритым лицом. Из-под нависших бровей хмуро смотрели серые, холодные глаза. На тонких сухих губах змеилась злобно-презрительная улыбка.

Сухо поздоровался он с Настей, бросившейся к нему навстречу, так же сухо и отрывисто проговорил гостю:

-- Здравствуйте!

-- Вы чем-нибудь недовольны или встревожены? -- спросил у него молодой Намекин.

-- Да, недоволен и встревожен... -- резко ответил Гавриил Васильевич, бросив при этом сердитый взгляд на дочь. -- Ваше, сударь, посещение меня тревожит.

-- Мое посещение? -- с удивлением воскликнул Алеша.

-- Да!.. Позвольте узнать, с каким намерением вы ездите ко мне в дом? В качестве простого гостя или чего другого? Этот вопрос я задаю вам потому, что у меня дочь -- девица на выданье, и я вовсе не желаю служить мишенью для разных там пересудов и разговоров! -- Майор горячился все более и более. -- Думаю, сударь, вы ездите не ко мне и не для меня? -- добавил он.

-- Это верно, я езжу не к вам и не для вас! -- спокойно ответил ему Намекин.

-- Так!.. Стало быть, бываете вы у нас ради моей дочери?

-- Совершенно верно! Я бываю у своей невесты, Анастасии Гавриловны.

-- Вот как! Скоренько же!.. Не худо бы меня спросить.

-- Вас не было, Гавриил Васильевич!

-- Так... Вы намерены жениться на моей дочери? А своего папеньки согласие на то спрашивали?

Намекин молчал, не зная, что ответить майору.

-- Что же вы молчите? Извольте отвечать, согласен ли ваш родитель назвать мою дочь своей невесткой?

-- Я... я еще не спрашивал... -- солгал Алеша.

-- Напрасно!.. Вам следовало заручиться раньше родительским разрешением и благословением, которое вы едва ли получите... Папенька ваш, заслуженный генерал, вряд ли захочет родниться со мною, убогим майором. Он слишком горд для этого, спесив, богат. Приданого захочет, а за моей Анастасией почти ничего нет... Усадьбишка моя заложена, и сам я весь в долгу, как в шелку.

Старый майор безбожно лгал; его усадьба не была заложена, а он не только не должал, но сам еще давал деньги под большие проценты.

-- Я с вас ничего не спрашиваю, мне никакого приданого не надо, -- сказал Намекин.

-- Это хорошо!.. Впрочем, после моей смерти все, что останется, будет завещано мною дочери Анастасии, а при жизни за ней дать я ничего не могу. Это -- мое последнее слово, и до времени мне говорить с вами не о чем. А поэтому не взыщите на старика: я устал с дороги, пойду отдохнуть... Прошу, сударь, прощения!..

Проговорив эти слова, старый майор вышел. В дверях он искоса взглянул на влюбленных.

VIII

Тольский, устроившись на новой квартире, не обращал никакого внимания на привидение, пугавшее ночью его дворовых. Как-то он отправился в майорский дом; его тянуло туда словно магнитом, и этим магнитом была красавица Настя. Он приехал в домик майора в тот самый день, когда произошло объяснение Намекина с Настей, и застал молодую девушку печально сидевшей в небольшом зальце.

Было Насте о чем подумать. Нерадостно, невесело сложилась ее жизнь. Она давно лишилась нежной, любящей матери и росла на попечении няньки Мавры да сурового отца. Расправы последнего с дворовыми болью отзывались в ее любящей, еще не тронутой житейскими бурями душе, крики людей, просивших пощады, заставляли ее убегать в свою детскую горенку и плакать там, уткнувшись головой в подушку.

Выросла Настя, похорошела, расцвела, случайно познакомилась с Алешей Намекиным и незаметно для себя полюбила его первой любовью.

Гнет сурового отца теперь не так страшил Настю, и затворническая жизнь не казалась ей постылой. Майор держал свою дочь взаперти, не дозволяя ей выходить за ворота для прогулок и даже подходить к окнам. Только и выходила Настя в церковь, и то в сопровождении старухи няньки да кого-либо из дворовых.

Ревниво оберегал Луговой свою дочь от чужого глаза, сам следил за малейшим ее шагом и заставлял то же делать и своих слуг, которые пользовались его расположением и доверием. Первым таким был дворецкий, Савелий Гурьич, который в отсутствие барина занимал его место и распоряжался в доме, как хотел. Настя не любила дворецкого за его наушничество отцу и за то, что он был бичом для всех дворовых.